Затемно мы вернулись домой. Потихоньку легли спать. До сих пор не знаю, почему нам в тот раз не влетело. Неужели никто не заметил нашей порчи и последующей реставрации клеенки? Или решили, что мы искупили вину своим трудом и испугом? Маму РОНО перевел в деревню Ключи. Деревня расположена в 12 километрах от районного центра. Квартира учителя тут же, при школе. В субботу, после уроков, мы с Игорем ходим пешком домой, а в воскресенье вечером опять пешком идем в район. Ужасно не хочется уходить из дома, где мама печет вкусные пироги, младший брат ждет, интересуется нашими делами. Ходить мне всё труднее. Почему-то правая нога стала тяжёлой, еле поднимаю её. Быстро передвигаться не могу. Игорь не хочет меня ждать. Он первым покидает школу и быстро уходит в Ключи, домой. А я еле плетусь по лесной дорожке. Как же страшно идти двенадцать километров одной по лесу! Стараешься считать мосточки. Вот один прошла, позади 3 километра, еще один мосток, значит половина пути позади. Где торопясь, где потише, лишь бы поскорее домой. И когда показываются из-за леса деревенские крыши – сердце успокаивается. Брат уже поел и играет на улице с мальчишками, нисколько не переживая, как я дойду. От обиды пропадает аппетит. Но я не подаю вида, что мне плохо. Просто ложусь в постель и беру в руки книгу. С возрастом замечаю, что мы с ним намного дальше по складу характера и душевным свойствам, чем с младшим братом. Женя заботливый, словно девочка. Интересуется многими вещами, «глотает» книги по астрономии, научной фантастике, приключенческую литературу. Этими же темами увлекаюсь и я. А если точнее, он от меня «заразился» всем этим. Многого он еще не понимает, и спрашивает меня. К нам присоединяется папа, и разговорам нашим нет конца. Когда наступает время возвращаться в Казачинск, я со слезами расстаюсь с домом. Целую неделю живу ожиданием встречи с мамой, папой, братом. Но иногда уже не могу идти домой и остаюсь у тетушек. Все труднее даются мне эти километры. И если удаётся преодолеть их, усталость такая, будто мне не 14 лет, а все 80.

А на дворе зима. Все готовятся к Новому году. У нас каникулы и мы на целых две недели пришли домой. Ожидание радости каждый день. С утра топится печка, мама хлопочет с завтраком, а нам хочется подольше поваляться в постели. В душе разливается чувство покоя и счастья. Как хорошо дома! Я давно успела забыть белый цвет больничных палат, запах лекарств и какуюто постоянную боязнь перед врачами. Дома совсем не так. Мы любим шумные игры, много читаем. Любимое наше занятие – слушать радиопередачи, особенно нравится «Театр у микрофона». Слушаем всей семьей, охая, вздыхая, сопереживая с героями их жизненные истории. Папа вечерами «ловит» зарубежные голоса. У нас есть большой радиоприемник. Он настраивает какие-то волны, шум и треск стоит невообразимый. Он прислоняется к приемнику ухом, приказывает всем замолчать и с раскрытым ртом старается разобрать сквозь глушители хоть несколько слов. Потом многозначительно кивает головой, поддакивает и шепчется о чем-то с мамой. Нам интересно знать, какие же тайны сообщает Запад, и мы спрашиваем у папы. Но он нам ничего не рассказывает, говорит – вырастите – узнаете. И ещё приказывает никому не говорить о том, что он слушает «Голос Америки».

Морозы на улице настоящие. Минус 40-50 градусов. Игорь с мальчишками днем на улице. Я дома. Мы готовимся к Новому году. Делаем с Женей игрушки на елку. Клеим цепочки, флажки. Пустую яичную скорлупу раскрашиваем, получаются разные чудики. С нетерпением ждем прихода любимого праздника. Ложимся спать поздно, все равно утром торопиться некуда. Но со мной вдруг что-то случается. Среди ночи я с криком просыпаюсь. Острая боль пронзает позвоночник и уходит в правую ногу. Не могу шевельнуться. Боль повторяется вновь. Будто раскаленный железный прут втыкают в меня. Я кричу. Все проснулись и не поймут, что происходит. Мне и самой непонятно – что это. Нога, моя нога не слушается меня. В бедре ощущение такое, будто мышцы перетянули жгутом. Я не понимаю, что со мной. Боль заполняет все пространство. Стараюсь не шевелиться, но даже дыхание вызывает приступ страшнейшей боли. С трудом дожидаемся утра. Папа бежит к председателю колхоза, звонит в районную больницу, объясняет, как может, что со мной. Ему велят приехать за обезболивающим и срочно везти меня в стационар. Он запрягает колхозную лошадь и едет за лекарством.