К жизни в сибирской деревне я привыкла и стала обыкновенной сибирячкой. Не вспоминался санаторий с ужасной гипсовой кроваткой, ни Петушки с родственниками, которых я не успела узнать. Новая жизнь, новые родственники с папиной стороны, совершенно отличающийся быт затянули и понравились нам с братом. Нравилась и школьная жизнь.

К ноябрьским праздникам и Новому году мы готовили концерты художественной самодеятельности. Учили песни, стихи, ставили сценки. Обязательной составляющей концертов были физкультурные номера или «пирамиды». Это когда из нескольких человек строится какая-то фигура. Наверх, к потолку обычно поднимали самого маленького, чтобы легче было держать. Внизу же стояли постарше, крепкие ребята. Меня, как самую легкую, решили поднять наверх, но, не стоя, а лежа. Меня должны были держать за плечи и ноги, чтобы я не прогибалась. Я взобралась наверх, оперлась на плечи мальчика, другой взял меня за ноги, но выпрямить свое тельце я никак не могла. Оно все прогибалось и прогибалось. Меня стали ругать. Я напряглась, чтобы выровнять тело горизонтально, и тут что-то случилось. В позвоночнике хрустнуло, от сильной боли я вскрикнула и чуть не свалилась на пол. Несколько дней лежала, потом, вроде бы, все прошло. Я и не предполагала, какие последствия вызовет эта незначительная травма. Пока же я опять, как все дети таежной деревни, резвилась с ними. Ходила уже хорошо, научилась бегать. Прыгала, каталась зимой на лыжах и санках. Наверстывала в подвижных играх то, что было упущено за долгие годы лежания. Мне очень нравился активный образ жизни. Все дни напролёт мы резвились на улице. Забывали поесть, да и не хотелось. Когда уже подводило живот, забегали домой для того, чтобы схватить кусок хлеба и снова бежать на улицу. Хоть мы и были «учительские дети», но жизнь наша не отличалась от других деревенских ребят.

Летом бегали босиком, месили грязь в лужах. Со временем ноги и руки покрывались «цыпками», которые кровоточили. Мама с мылом отмывала грязь и смазывала коросты вазелином. Здорово щипало, и мы в три горла орали, что есть мочи. Младший братик подрос и всюду гонялся за нами хвостиком. Надо было следить за ним, а нам с Игорем этого не хотелось. Мы по очереди занимались с маленьким Женей и злились, что привязаны к нему и не можем свободно играть со своими друзьями. Сейчас, спустя много лет, мне очень жаль, что я так неохотно относилась к обязанностям няни. Но дети есть дети. И, наблюдая отношения старшей своей внучки к младшему братику, который тоже во всём подражает и гоняется за ней, я вспоминаю наше детство. Но стараюсь внушить Катеньке, что сейчас он нуждается в ней, а, став взрослым, он уже будет защитником для неё.

Мы очень любили ходить в поход всей школой. С наступлением весеннего тепла, появления первой травки все четыре начальных класса собирались на «маёвку». Таким революционным словом почему-то называли поход в лес. Брали с собой поесть, и с весёлыми пионерскими песнями, предвкушая что-то необыкновенное, строем шли за деревню. Недалеко от деревни был крутой утес. Сторона, обращенная к реке, представляла собой голую скалу. А вершина была плоской и почти круглой. Скалу это почему-то называли «Булка». Это было нашим любимым местом. На вершине мы разводили костер, пекли картошку. Крутые склоны этой горы были покрыты зарослями толокнянки. Мы ползали по склону, рискуя сорваться вниз, и ели мелкие красные ягоды толокнянки, сладковатые, со вкусом крахмала. У костра мы играли, пели песни.

В летние каникулы мы без учителей бегали в лес. В тайге всегда можно было чем-то полакомится. Кусты жимолости, увешанные крупными фиолетовыми ягодами, почти подступали к деревне. Но тогда её никто не собирал из-за горьковатого вкуса. Это сейчас знают о пользе этой ягоды и запасают её на зиму. А в центральных областях сажают в садах окультуренные, менее горькие сорта. По берегам рек в Сибири вырастают целые заросли чёрной смородины. Собирали её вёдрами. Кусты красной смородины, увешанные гроздьями крупных ягод, мало кто ценил за кислоту. Там её так и называют – кислица. Сейчас, конечно, с приездом в наши края разного народа со всех волостей, собирают всё подряд. Со строительством Байкало-Амурской магистрали опустошается тайга со страшной силой. Без разбора и контроля выводится не только зверь, но и ценнейшие породы леса. Но об этом разговор отдельный.