Вид, открывавшихся с высоты этого выступа, обещать чудную панораму. Альфред решил полюбоваться ею, и, не теряя ни минуты, направился к цели. Он поднимался легким шагом по каменистой тропинке, даже не опираясь на палку. Перейдя через узкий скалистый хребет и, совсем уже было, собравшись расположиться у сосны, Альфред увидел вдруг лежавшую по другую сторону дерева женскую фигуру. Он подошел ближе, чтобы разглядеть ее. Лицо спавшей совсем закрывала круглая соломенная шляпа с эдельвейсом, из под которой выпадали тяжелые белокурые косы. По ним, как и по всей фигуре, в незнакомке тотчас же можно было признать молодую девушку. Узкий черный корсаж с выпуклыми металлическими пуговицами туго обхватывал ее молодую, мерно дышавшую грудь. Из-под короткой, красной, шерстяной юбки видны были обутые в белые чулки и тяжелую обувь маленькие, хорошенькие ножки.

При виде этой гибкой фигурки, невольно думалось, что за шляпкой скрывалась такая же юная, прелестная головка. Как ни был велик соблазн, Альфред не позволил себе дольше любоваться незнакомкой. Он кашлянул раз, другой, и молодая девушка проснулась. Быстро сбросив шляпу, она оперлась на руку и разом приподнялась. Удивленная и все еще, по-видимому, преисполненная грез, она вскинула на Альфреда свои темно-карие глаза. Загорелые щеки залились яркой краской: она поспешно прикрыла ножки, протерла глаза и встала.

Молодому графу стало жаль смущенной девушки. Он поспешил уверить ее, что только что пришел. По соображениям Альфреда, это не могла быть, судя по одежде, ни местная поселянка, ни чужестранка, которая, конечно, не зашла бы сюда одна. Он с удивлением любовался необыкновенной красотой этой девушки, все еще молча стоявшей перед ним. Чтобы что-нибудь сказать, Альфред, извиняясь, объяснил, что забрел сюда, идя к собирателю редких камней Добланеру и разыскивая его дом.

При этих словах блеснули глазки молодой девушки и пухлые, алые губки сложились в приветливую улыбку. Она в свою очередь объяснила, что задремала на солнышке и, взглянув на высоко уже стоявшее солнце, добавила, что ее разбудили очень кстати. Указав на дальний, лиственный лес, у опушки которого виднелся небольшой, квадратный, белый домик, девушка пояснила, что в этом-то домике и жил ее отец, сортировщик камней.

– Так это ваш отец? Стало быть, вы Мариетта? Как это кстати! – воскликнул Альфред, теперь только вспомнив о поручении, данном ему Леонорой, и, обрадовавшись возможности продолжать разговор, он назвал имя сестры и передал от нее поклон. Подняв сумку, Альфред достал маленькую коробочку и вручил ее девушке от имени Леоноры. Личико Мариетты озарилось детской радостью при виде вынутой ею коралловой нитки; она надела ее на шею, защелкнув серебряный замочек. Но, тут же смутилась, и стыдливо взглянув на Альфреда, предложила ему пойти вместе к ее отцу.

Ему не хотелось так скоро освободить свою пленницу. Он сообщил, что пришел пешком и очень охотно отдохнул бы, если только его спутница не спешила домой. Она заглянула в его ласковые темно-синие глаза, кивнула головкой в знак согласия и щечки снова зарядились ярким румянцем.

Альфред расположился было у сосны, но, увидев напротив себя Mapиeтту усевшуюся на самом солнце, он быстро вскочил и раскрыл над ней свой зонтик, укрепив его на воткнутой тут же палке. При этом, он не преминул еще раз полюбоваться своей новой знакомкой, не без удивления следившей за ним. Он не мог оторвать глаз от ее алого, точно созданного для поцелуев ротика. С открытой шейки падала коралловая нитка на беленькую шемизетку, складками спускавшуюся по черному корсажу. С одного плеча свешивалась пышная, золотистая коса.