Возможно, теперь пришло время обратиться к темным силам. Снова найти брата. Сразиться с чудовищем – зло против зла.

Хойт поднялся, не обращая внимания на боль в боку. Затем повернулся к кровати и простер руки над сундуком, запертым с помощью заклинания. Когда крышка откинулась, Хойт достал фолиант, спрятанный в сундук много лет назад.

Книга хранила темные и опасные магические заклинания, в которых использовались человеческая кровь, людские страдания. Чары мщения и алчности, обращавшиеся к силам, которые не признавали ни обетов, ни клятв.

Книга казалась тяжелой и горячей, и Хойт чувствовал исходящий от нее соблазн, который теребил душу. Как он хотел использовать все или хотя бы часть! Чем мы отличаемся от других? От живых богов, которые берут все, что пожелают.

У нас есть на это право! Законы и правила – не для нас!

У него перехватило дыхание – маг понимал, какие возможности откроются перед ним, раскрой он книгу, к которой когда-то поклялся не прикасаться. Неисчислимые богатства, женщины, безграничная власть, бессмертие. И возмездие.

Осталось лишь произнести нужные слова, отринуть свет и броситься в объятия тьмы. Пот липкими змейками струился по спине, в ушах звучали голоса тысячи эпох. Возьми. Возьми. Возьми.

Перед глазами поплыл туман, и сквозь мутную пелену Хойт увидел брата – таким, каким нашел его в придорожной грязи. Из ран на шее течет кровь, и губы тоже в крови. Какой бледный, подумал тогда Хойт. На фоне яркой, влажно поблескивавшей крови лицо выглядело невероятно бледным.

Глаза Киана – живые и синие – открылись. В них застыли боль и ужас. И мольба, обращенная к Хойту.

– Спаси меня. Только ты можешь меня спасти. То, на что я обречен, не смерть. Это хуже преисподней, хуже пытки. Верни меня. Рискни – хотя бы раз. Неужели ты оставишь меня вечно гореть в аду? Заклинаю тебя нашей общей кровью, брат, помоги мне!

Хойт дрожал. Не от холода, проникавшего сквозь разорванные шкуры на окнах, и не от сырости, пропитавшей воздух комнаты, а от чувства опасности, исходящего от ледяного лезвия бритвы, на котором он балансировал.

– Я отдам свою жизнь ради твоей. Клянусь своим даром, тем, кем мы были друг для друга. Если другого выхода не будет, я разделю твою судьбу, Киан. Но только не это. Даже ради тебя.

Видение на кровати исчезло, объятое языками пламени, и его крик не был похож на человеческий. Застонав, Хойт положил книгу обратно в сундук. Потратив остаток сил на заклинание, запирающее замок, он рухнул на пол и свернулся калачиком, словно ребенок, – удобства его уже не интересовали.

Возможно, он спал. Или дремал. Но когда очнулся, гроза закончилась. В комнату проникал свет – дерзкий, яркий, белый, режущий глаза. Хойт заморгал, поморщился, когда сломанные ребра причинили ему невероятную боль, потом попытался сесть.

В белом сиянии мерцали розовые и золотистые полосы, излучавшие тепло. Пахнет землей, понял Хойт, жирной и глинистой, а также дымом от торфа, который все еще тлел в очаге.

Он видел ее силуэт, чувствовал необыкновенную красоту женщины.

Это не злой дух, жаждавший крови.

Скрипнув зубами, Хойт поднялся на колени. Склонил голову, хотя голос выдавал скорбь и гнев.

– Миледи.

– Дитя мое.

Казалось, свет расступается перед ней. У нее были огненно-рыжие волосы, шелковыми волнами разметавшиеся по плечам. Зеленые, как лесной мох, глаза смотрели мягко, даже жалостливо. Белые, расшитые золотом одежды полагались ей по рангу. Богиня войны, она не носила ни доспехов, ни меча.

Ее звали Морриган.

– Ты хорошо сражался.

– Я проиграл. И потерял брата.

– Неужели? – Она шагнула к нему и протянула руку, помогая подняться. – Ты остался верен клятве, хотя искушение было велико.