Но сыну Буслая хватило ума удержать своих воинов в узде, когда на торжище снова собрались крестители и вся новгородская знать. Теперь крестился уже весь город. Кого силой, кого добрым словом загоняли в реку, после чего на шею вешали деревянные кресты на верёвочках. Придумка Добрыни, чтобы отличить потом настоящих христиан от тех, кто выдавал себя за таковых. Пока архиепископ осуществлял крещение, Стоян вместе с Путятой отправился в Неревский конец, на языческое капище. С топорами в руках они бойко накинулись на деревянных идолов богов, которые падали все, как один. Но Василию было всё равно, он теперь не признавал никого из богов и потому никак не проявлял себя. Последним свалили идол Перуна. Но на этом крестители не успокоились. Идол Перуна привязали к конскому хвосту, обкидали навозом и в таком виде по грязи повезли к реке. Бог войны и грома был унижен, он был повержен, и не грянуло грома с небес, и не увидели люди молний и прочих знамений. Боги безмолвствовали, словно признали своё поражение. Идол Перуна был сброшен в реку, и течение понесло его прочь от города. Правда, на реке были ещё пороги, за которые идол мог зацепиться, предвидя это, Добрыня велел всадникам обогнать плывущего кумира и не дать ему задержаться в пути. Некоторые, говорят, услышали, как плывущий идол заговорил человеческим голосом: «Пройдёт две зимы и одно лето, Новгород, и я вернусь тем же путём, которым ушёл от вас». А потом якобы даже выкинул на берег палицы, чтобы местным людям сражаться за старую веру. Кто-то при виде поругания богов не смог держать слёз, другие крепились, но все выглядели сломленными и подавленными, когда шли к воде для обращения в новую веру.

Был среди крестителей и Садко, восседал на коне, в кольчуге. Вид настолько непривычный, что многие верно поняли, что людинский шут теперь был сильно приближен к власти. После пленения Угоняя Добрыня говорил с Садком и спрашивал, какую награду он хочет получить за подвиг.

– Мне лишь одна награда нужна от тебя, – отвечал скальд, – хочу служить тебе верой и правдой.

Стоян Воробей лукаво улыбнулся, он прекрасно знал, что его купец давно добивался того, чтобы войти в младшую княжескую дружину, чего, очевидно, попросит и сейчас. Но даже Воробей удивился, когда услышал следующие слова Садка:

– Но я не хочу, владыка, чтобы верность Богу мешала мне быть верным тебе. А посему прошу тебя самолично крестить меня, стать моим крёстным отцом. И тогда служба тебе будет для меня в то же время службой Богу.

Теперь и Добрыня уже удивился находчивости этого юного гусляра.

– Так и быть, Садко, уважу тебя. Теперь мы все равны перед Богом, и знатные, и простые. Будешь моим сыном на небесах.

После крещения крестник вместе с Добрыней, Путятой, Стояном, Святославом Вольгой, отцом Иоакимом и другими важными лицами держал совет в думской избе.

– Половину дела мы уже сделали, – говорил Добрыня, – Торговая сторона вся крестилась, на другой стороне крещёных мало. Преображенский храм уже строится заново, но это в Неревском конце. А у нас, в Славенском конце будет построен свой, новый собор, собор Софийский. Ну что, христиане, что теперь будем делать с некрещёными? Васька Буслаев никак не сдаётся, с ним и Чурила-голова. Пора с ними кончать.

– Василий – мощный воин, – произнёс Путята, – я видел его на мосту. Даже жалко будет такую силу губить.

– А ведь мы могли когда-то с ними покончить разом, – говорил Стоян, косясь взглядом на Садка, – да кое-кто стрел своих пожалел.

– Это хорошо, что пожалел, – отвечал Садко. – Такая смерть только людей озлобит и сплотит против нас. Всё сейчас в Новгороде очень шатко, одним мечом всех не усмирить, нужно брать их ещё лаской.