Остальные расступились и смотрели на него с недоверием.

Агнес по-прежнему прикрывала лицо руками. Теперь же она медленно их опустила, и глаза ее расширились. Казалось, она только сейчас осознала, кто пришел к ней на помощь.

– Матис! – воскликнула Агнес в ужасе. – Ты здесь? Но… но…

– Я так смотрю, вы уже знакомы.

Это был голос Йокеля. Пастух услышал шум и приблизился к толпе. Он медленно переводил взгляд с Матиса на Агнес и обратно. Лицо его вытянулось в притворном изумлении.

– Ну конечно! Дочка наместника Эрфенштайна и ее бывший оружейник! Какая трогательная встреча! – Он недоверчиво взглянул на Матиса. – Ты так ведешь себя с ней… Можно подумать, между вами что-то есть.

– Я просто не хочу, чтобы люди вели себя, как животные, вот и всё.

Матис потупил взор. Никто из крестьян не знал, насколько близки они были с Агнес в действительности. Для них он был бывшим оружейником из Трифельса, а она – его бывшей хозяйкой, ныне графиней Лёвенштайн-Шарфенек. Его поведение, должно быть, озадачило крестьян – они-то ожидали, что он скорее заплюет ее…

– Ни одна женщина не заслужила, чтобы с нею так обращались, – резко добавил юноша.

Йокель недобро сверкнул глазами. А потом неожиданно зажал рот ладонью, точно женщина.

– О Матис! Ты здесь? Но, но… – передразнил он Агнес тонким голоском.

Крестьяне разразились хохотом.

– Не знай я, что ты лучший из моих людей и ненавидишь дворян, точно рогатого, я бы решил, что между вами что-то было, – понизил голос пастух. – Скажи, Матис, я прав? Ну, говори же! Кувыркался ты с милой графиней на сеновале? Уже целовал ее упругие грудки?

– Глупости, – ответил Матис, стараясь не смотреть в глаза ни Йокелю, ни Агнес. – Мы… просто знакомы, только и всего.

Крестьяне совсем притихли и напряженно следили за перепалкой между предводителями.

В конце концов Йокель понимающе кивнул.

– Как скажешь. Значит, ты не станешь возражать, если мы сейчас запрем ее светлость графиню в подвале? Сегодня же вечером крестьянский совет решит, как с ней быть.

Тут пастух возвысил голос и обратился к собравшимся; при этом он с явным отвращением указал на Агнес.

– Друзья, взгляните на эту девицу. Сама она, казалось бы, безвинна, но муж ее – один из величайших угнетателей Пфальца! Его ландскнехты разоряют наши поля, его наместники отбирают у нас все до последнего крейцера. На эти деньги он покупает своей супруге изысканные одежды, в то время как наши дети ходят в лохмотьях… Так пусть она теперь поплатится за все, что он нам сделал!

Крестьяне ликовали, пожирая Агнес алчными взглядами.

– Не графиня вас притесняла, – вставил Матис. – Не забывайте, во всем повинен граф! Давайте…

– В этот раз тебе не лишить нас награды, – прошипел Йокель. – Даже не думай! Монахи пусть катятся куда подальше, от этих стариков никакого вреда. Но только не графиня! Она наша! Сам Господь привел ее в наше логово.

Все возражения Матиса тонули во всеобщем гомоне. Крестьяне орали, бесились и ревели. И только когда возвысила голос Агнес, стало заметно тише. Она гордо вскинула голову, один Матис заметил, как по телу ее пробежала легкая дрожь. В этот миг у нее действительно был вид рожденной повелевать.

– Где отец Тристан? – спросила она твердым голосом.

Йокель смерил ее испепеляющим взором.

– О ком это ты, наместница?

– Мой духовник. Я хотела навестить его. Если мне суждено умереть, то позвольте мне хоть повидаться с ним. – У Агнес сорвался голос. – Или он мертв?

– А мне почем знать? Кому-то из монашков мы уже вспороли животы. Может, был среди них и твой духовник…

Йокель пожал плечами и оглядел крестьян. В конце концов Матис ответил тихим голосом: