– Значит, деньги из квартиры Бруновой похитил убийца. Теперь это можно доказать. – Заключил следователь.

Однако Тимофеев прежде, чем выйти, неуверенно сморщился:

– Там, с этими фотографиями есть одна заковыка, с которой никак не разберусь.

18 апреля, вторник, 19 часов

Милентьева, подруга и в прошлом сватья Бруновой, явилась в Управление после работы. В свои шестьдесят Валентина Петровна выгляжела намного старше: седая, морщинистая, в старомодной шапке с помпоном – иначе, как старухой не назовешь.

Из уважения к возрасту Сергей услужливо придвинул к ней стул.

– Располагайтесь, пожалуйста.

Милентьева села, не спеша поставила на колени сумочку, достала из нее очечницу, протерла очки и нацепила их на нос.

– Хотел бы с вами поговорить о Надежде Бруновой, – начал Сергей.

– Можете задавать вопросы, – неразборчиво пробормотала Милентьева и тут же добавила: – Прошу извинить за плохую дикцию – последствия перенесенного инсульта.

– Итак, вы с Бруновой были не только подругами, но и какое-то время родственницами?

– У нас есть общий внук Ваня. – Ответила Валентина Петровна.

– Вот как… – вежливо улыбнулся следователь.

– Не хочу вас огорчать, но меньше всего я хотела бы говорить про Надежду.

– Чем она вам так насолила?

– Долго рассказывать.

– Мы здесь как раз для того, чтобы обсудить все, что касается погибшей Бруновой.

– Если надо, давайте поговорим. – Не слишком охотно согасилась Милентьева.

– Почему ваш сын разошелся с ее дочерью?

– Не сошлись характерами.

– А если серьезно?

– Мой Лешка сходил налево. И это не удивительно, имели бы вы такую жену, как Ленка, сделали бы то же самое.

– Ну-у-у… – Сергей Дуло расплылся в добродушной улыбке. – Не так радикально. Что, по вашему, в Елене Бруновой не так?

– Надежда сделала из нее травоядное. – Категорично заявила Мелентьева.

– Расшифруйте.

– Надежда была очень властной. Она подавила волю дочери, лишила ее интереса к жизни и к себе самой. Чуть что не по ней, орала так, что у неподготовленных глаза на лоб вылезали.

Сергей сообразил: у Валентины Петровны слабое здоровье, плохая дикция, но напора хоть отбавляй. Отреагировал он очень нейтрально.

– Резкое замечание.

– И не удивляйтесь, все так и есть.

– Как давно вы знакомы с Бруновой-старшей?

– Около пяти лет.

– Как именно познакомились?

– На свадьбе у наших детей.

– И ни днем раньше? – удивился следователь.

– Так уж вышло.

– А с какого времени начали с ней дружить?

Милентьева болезненно всколыхнулась, как будто это воспоминание не доставило ей удовольствия. Скорее наоборот.

– С первой минуты, как только познакомились.

– То есть как?

– Надежда умела найти подход к любому человеку. Где лестью, где правильным замечанием, где показной честностью. От нее всегда исходили флюиды невыразимой доброты и расположения к собеседнику. Вот я и купилась.

– А потом разочоравались. Почему? – Сергей уточнил вопрос: – Из-за чего вы поссорились?

– Разводятся дети – расходятся их родители.

– Так просто?

– Нет, не совсем. В наших отношениях с Надеждой многое намешано: обида за детей, борьба за любовь внука. И знаете, – Мелентьева замолчала, потом снова заговорила еще неразборчивее и медленнее, старательно подбирая слова. – Я стала замечать, как Надежда характеризует других людей – говорит хорошие слова, а на деле пачкает грязью.

– Значит, между вами не было стычек или ссор?

– Этого – нет. Была только подлость.

– Ее свершила Брунова? – спросил Дуло.

– Вам расскажу, хоть не планировала этого делать. – Валентина Петровна сняла очки и протерла пальцами глаза, отчего они покраснели. – Сын Лешка нам не родной. Мы с мужем усыновили мальчика, когда ему было два месяца. Взяли отказника, кусочек больной плоти. Для того, чтобы выходить его, я бросила работу… – Она замолчала, стараясь не заплакать. – Никому не гворила об этом, а ей сказала.