Поезд Москва – Иваново прибыл в половине шестого утра. Вопреки здравому смыслу и всем законам природы из него вылезло огромное количество полусонного народа. Обезумевших от ночного марш-броска по железной дороге тут же подхватили такие же полусонные, но, тем не менее, довольно расторопные таксисты, для которых это чуть ли не единственная возможность подработать в напрочь обанкротившемся городе. Один из них услужливо распахнул передо мной дверцу машины и хриплым, осевшим на холодном февральском ветру, голосом просипел:

– Куда поедем, начальник?

– Какой я тебе начальник? Давай в Пустошь-Бор.

– Конк-р-р-етнее! – прорычал таксист, с треском заводя промерзший двигатель.

– Сколько за проезд берешь?

– По-божески (он назвал сумму).

– И это по твоему – по-божески?

– А что? Он поди там все видит. Только сделать ничего не хочет. Отвернулся он от нас. За грехи за наши. Так куда едем-то?

– Давай в Интердом.

– Так вы, значит, к нашим пацанам в гости? Ну, тогда с вас только половину.

– Это почему же такая скидка?

– Так я же сам бывший интердомовец. Меня Махмудом зовут.

Только теперь при свете качающегося под ветром фонаря я разглядел своего таксиста. Из-под шапки торчали кучерявые волосы, а лицо горело свежим негритянским румянцем.

– Тебя как сюда занесло?

– Э! – хлопнул ладонью по рулю Махмуд. – Я – коренной ивановец. Тут живу. Только работать теперь негде. Вот – гоняю по ночам эту тачку. Товарищ одолжил. Так с вас полцены. Меньше не могу. Это за бензин. Ну и накладные расходы.

Махмуд выскочил с привокзальной площади и рванул по опустевшей улице.

– Так чего же ты застрял здесь, в Иваново?

– А кому мы, на фиг, нужны? – вздохнул Махмуд. – Здесь хоть свои ребята есть. Немного друг другу помогаем. А в другом месте – совсем пропадешь. Да еще – расовая составляющая. Вы же знаете, как это теперь. Чуть что – сразу по роже. Это в лучшем случае. А то и прибьют вовсе. А я разве виноват, что меня сюда занесло? Мне семь лет было, когда нас в 85-м из Уганды по соглашению привезли. Мою семью там всю вырезали. Если помните, у нас тогда война шла. А Россия гуманность проявила – ребятишек забрала. Не знали, что через несколько лет и здесь бардак начнется. А нам теперь куда деваться? Раньше, нам учителя рассказывали, особых проблем и не было. Все как-то устраивались. А теперь и не знаешь, в какую сторону податься. Везде эти самые скинхеды. Жить негде. Мы тут все в одной общаге пристроились. Вот по ночам подрабатываю. Больше работать негде. Фабрики все стоят, а в коммерческие структуры из-за рожи не берут.

– Так у вас же здесь губернатор – коммунист. И он-то не позаботится о выполнении интернационального долга?

– Да вы что? – Махмуд аж подскочил на сиденье. – Этот Тихоненко еще тот жук! Я вам вот что скажу. – Махмуд резко остановил машину и хлопнул обеими руками по рулю. – Этот Тихоненко – никакой он не коммунист.

Я коммунистов видел. Они к нам в Интердом приезжали. Одна такая сердобольная бабулька до сих пор каждый месяц ребятишкам игрушки таскает. Интернационал их петь учит. – Махмуд достал пачку «Беломора», чиркнул зажигалкой и закурил. – А Тихоненко – жулик. Они с Бубичем хотели наш Интердом продать Ваське Рябчику.

– Рябчик – это кто такой?

– Да это здешний хозяин притонов. Рябенко его фамилия. Уж больно ему наш Интердом приглянулся. А что? – Махмуд начал отсчитывать, загибая пальцы. – Двенадцать корпусов, бассейн, гостиница, зрительный зал, да еще почти четыре га территории. Вот они и придумали: детей выгнать и все это хапнуть.

– А кто такой Бубич?

– Говорят, он сбежал из другой области. Там его за что-то прищучили, вот его Тихоненко и пригрел. Этот Бубич у него замом стал.