– Владик, я же не дурак. Сюда для пустяков не приглашают. – Карамулов запыхтел сигарой. – И потом, мы с тобой не один день друг друга знаем. Давай заказ.

Сырков достал из ящика стола и протянул ему толстенную папку.

– Надо как следует пройтись по руководству компартии. Здесь весьма интересные факты по поводу их коммерческой деятельности. Если нужно будет помочь с организацией съемок за границей – скажи. Насчет бабок позвонишь Фрикману. Он в курсе.

– А он в курсе, почем все это? – Карамулов потряс в воздухе папкой и засунул ее в портфель. – Здесь потянет на несколько центнеров.

– Это не имеет значения. Но не зарывайся! Меру знать надо! – Сырков плеснул в стаканы виски и аккуратно, приглушенно чокнулся. – И чтобы – ни-ни! Не то – башку долой! – Он провел ладонью по шее и залпом выпил содержимое стакана. – Если с этим справишься, получишь про яблочников.

Сырков пожал Карамулову руку и проводил до дверей.

– Так тебе точно не надо сопровождения?

– Обижаешь, начальник! Меня вся российская ментура знает. Если даже что и сотворю, побоятся со мной связываться. Истина – она, брат, дороже всего.

Дверь за ним закрылась.

Хозяин кабинета вернулся на место и, немного подумав, рявкнул в селектор:

– Лилек! К трем ко мне всех теле– и радионачальников! Без замены! Только первые лица! Поняла? И иди, убери от меня всю эту дрянь! – Он брезгливо отбросил на край стола остатки завтрака.

Сурок выглянул из своего убежища и с сожалением подумал, что вот тот недоеденный кусок сандвича был бы ему весьма кстати.

Уже без пятнадцати три в приемной было довольно тесно. Панцов и Доброхотов, уединившись в углу, о чем-то шептались. Сенкович и Венепуктов как всегда принялись рассказывать друг другу очередные политические анекдоты. Банич галантно делал комплементы Лилечке. За пять минут до начала совещания в приемную влетел Глеб Пукловский. Как всегда он был чем-то озадачен, нервно перебирал бумаги в наброшенной на плечо сумке и непрестанно поправлял свои узенькие лекторские очечки.

Лиля торжественно открыла двери кабинета и пригласила присутствующих внутрь. Все начали степенно устраиваться за большим длинным столом. Было видно, что у каждого есть свое определенное, уже насиженное, место. Хозяин кабинета еще некоторое время задержался за рабочим столом, перебирая документы. Затем, прихватив некоторые из бумаг и стопку газет, уверенно прошел на председательское место.

– Только что мне звонил президент. – Он указал кивком на телефон правительственной связи. – Могу вам сказать: он очень озабочен тем, как освещается избирательная кампания в наших ведущих СМИ. Я даже не буду напоминать вам, что от позиции СМИ зависит успех всего мероприятия. Или я не прав? – Повернулся Сырков к Пукловскому. Тот сдвинул очки на нос и многозначительно кивнул головой.

– Так вот, – продолжил Сырков, – у вас до сих пор нет стратегии информационного обеспечения президентского курса.

При этих словах он почему-то в упор посмотрел на Сенковича.

– Особенно это касается вас!

Сенкович невольно съежился и втянул голову в плечи. Сырков, бешено вращая синими глазами и хмуря лохматые брови, начал наращивать темп, постепенно переходя на крик:

– Что вы там дурью маетесь?! Мы вам, когда давали разрешение на «Свободу слова», что говорили? – Он уперся кулаками в стол. – Я вам сказал: ни президента, ни монороссов не трогать! У вас что, тем для обсуждения недостаточно?

Сенкович поднял вверх руку с карандашом, пытаясь вставить слово в свое оправдание. Но Сыркова уже несло на полную катушку.

– Оправдываться будете в другом месте! Мы с этой вольницей на вашем телеканале покончили для того, чтобы вы теперь на нас всякое дерьмо сливали?! Ваш Шустик должен знать, кто ему деньги платит. А значит, музыку будем заказывать мы! И этих у микрофона подбирать надо, как положено! Тоже мне – глас народа! И всех приглашенных на эфир согласовывать с нашими людьми! Понятно?