Архитектор и инженер из Болоньи Аристотель Фьораванти фактически бежал в Россию со своей родины, из Италии времен Ренессанса, обвиненный в изготовлении и сбыте фальшивой монеты. Проведя несколько месяцев в римской тюрьме, он был выпущен за отсутствием веских доказательств и воспользовался первой же возможностью, чтобы убраться из солнечной Италии. Возможность такая представилась случайно, но очень кстати. Посланец из далекой холодной России Семен Талбузин как раз подыскивал в Европе архитектора для постройки в московском Кремле собора, – после того, как попытка строить его своими силами закончилась обвалом первых же двух этажей и гибелью нескольких каменщиков.

Сборы Аристотеля были краткими, если они вообще были из-за спешки. Начиналась зима, предстоял долгий санный путь по полудиким замерзшим просторам. Вот перевод, сделанный иеромонахом Серафимом с церковной кириллицы летописей тех времен, с его личными дополнениями и пояснениями.

«Шестидесятилетний Аристотель Фьораванти, знаменитый архитектор и искусный инженер, принял приглашение и отправился на службу в полудикую, холодную страну вместе с сыном Андреа и помощником Петром (в летописи: «паробком Петрушкой»). Жалование ему положили хорошее, десять рублей в месяц.

Он выбрал санный путь через Германию, Польшу, Минск, Смоленск, Вязьму. Путешествие было тяжелым, но им удавалось покрывать до 100 верст в сутки. Через три месяца, 26 марта 1475, с Поклонной горы путешественники увидели Москву. На холме теснилась серая масса деревянных изб и строений, окружавших Кремль. Его некогда белокаменные стены и башни, построенные еще при Дмитрии Донском, совершенно обветшали, закоптились от многочисленных пожаров и были укреплены деревянными заплатами и подпорками. В городе не было и десятка каменных церквей, а общественных зданий не было вообще. Эта картина произвела тягостное впечатление на живших в солнечных городах Италии путешественников».

Можно вполне предположить, что Фьораванти обладал явной авантюристической жилкой. На это указывают и знакомства, которые он водил у себя на родине. Это и фальшивомонетчики, – связь с ними была вполне установлена при дознании, – и, главное, широко известный плейбой тех времен, герцог миланский. При прощании герцог попросил приятеля привезти ему из дикой России белых кречетов. Кроме женщин, разгула и рыцарства герцог миланский страстно увлекался охотой, – соколиной, в частности. Белые же соколы с русского севера были в то время, что арабские скакуны из Аравии. За этими кречетами Фьораванти ездил даже на студеное Белое море. Считается даже, что он был первым иностранцем, посетившим те далекие безлюдные места.

Сначала, разумеется, его путь лежал в град Владимир, ознакомиться с Владимирским собором, чтобы напитаться русским архитектурным вкусом. Только после этого, проникнув в то, что этот народ называл «лепотой», Фьораванти, вернувшись из дальних поездок, взялся за Успенский собор в Кремле. То, что у него получилось через два года, поразило всех тогда, поражает всех и сегодня. Великий и подлинный итальянский Ренессанс, сотворенный в те самые годы, когда жили и работали Леонардо да Винчи и Микеланджело, – и, главное, сотворенный посреди полудикой лесной страны.

Конечно, десять рублей в месяц золотом, – жалование неплохое, но домой, к солнышку, начало тянуть все сильнее. Сын Андреа подрос, уже заглядывался на местных русоволосых красавиц. Начал он и болтать неплохо по-московски, – так называли этот язык итальянцы, – пора было заняться его образованием. В тех краях, разумеется, где оно было возможно.