– Не тарахти, – Элен прервала обнимашки суррогатной мамаши и ребенка. – Мы чуть покатались на лыжах в итальянских Альпах, а потом задержались на озере Комо. Мишаня обожает тамошнюю виллу. Погода стояла плохонькая, а он купался в открытом бассейне. Хоть там есть подогрев, всё равно – псих! Сколько ни плавает, брюхо меньше не становится. Правда, там новый мажордом – чудо хорош. Элегантный и за мной ухаживал, умора!

– Дождешься, Михась тебя за патлы оттаскает! Или из дома выгонит!

– Ой, испугала. Его дружки так на меня смотрят! Можно любого брать за хобот, если мой дуралей зафордыбачит. Я в обойме, сама могу выбирать следующего мужа. Только скучно с папиками, хочется назад в модельную тусовку. Кстати, реже стали звонить из агентств с предложениями. Ты подумай, как напомнить обо мне. Надо к лету сообразить гламурно-скандальную хрень. Сечешь?

– Секу, – Виктории хотелось скорее избавиться от родственницы и босса. – Ты же спешишь. Беги, мы с Map кушей погуляем.

– Ой, уже опаздываю на бранч. Ты его отведи домой и передай няне не позже полудня, – напомнила модель и удалилась, включив походку от бедра. Не столь утрированную как на дефиле, но достаточно сенсуальную, чтобы попавшийся навстречу agent de police инстинктивно одернул тужурку и проводил голодными глазами. Его бедненькая униформа, типа почтальонской, не произвела впечатления на красотку – настроение парижанина упало.

«Блин, вау-эффект девка производит везде и всегда», – беззлобно позавидовала женщина, вспомнив прошлогоднего carabinieri в Риме. Итальянец, шикарно экипированный в мундир, смоделированный Valentino, пристал в кафе как банный лист. «Обаятельный, куртуазный, и рост за 180, – нахлынули воспоминания. – Хорошо, что тогда подъехал Михаил, и Ленке пришлось срочно перебросить обожателя мне. Волшебный парень! Какая у него оливковая кожа, твердая задница. Требовательные замашки в постели, чуть странноватые и возбуждающие. Ой, мамочки! Появись сейчас здесь, дала бы ему прямо на скамейке! Так бы и съела! Горячий! Не то, что хладнокровные и расчетливые лягушатники».

Упругая украинская грудь еще поднапряглась, изголодавшуюся по сексу женщину уносило. И забылось, что тем утром самой пришлось платить за снятый номер отеля: пока отмокала под душем, любовник натянул галифе с красными лампасами и, прижав высокие сапоги к груди, на цыпочках смылся. Викина добрая душа уже привыкла к тому, что её бросали, как только использовали. Хотя чаще её и не поднимали, как удалось карабинеру в ту ночь. Память – избирательна, прокручивает или очень хорошее, или очень плохое. Нередко – по выбору владельца.

Раздавшийся детский крик прервал воспоминания. Виктория устремилась к копии пирамиды римского консула Гая Цестия, возле которой Марк кулачками налаживал контакт с девочкой. Опять же его модное, но непрактичное пальтишко требовалось застегнуть: воздух казался холоднее +10 градусов, когда с Сены задувал ветерок. Маме следовало оберегать ребенка, пусть по закону ей и не принадлежавшего.

Тетка приходилась тещей зам. нач. ГИБДД города, и «дурой» её назвать мог только легкомысленный незнакомец. Она запомнила цифры номера «бомбилы» и марку авто – «чем выше горы, тем ниже «приоры». Вечером пожаловалась зятю.

– Черно***е достали, срама не имут, басурмане, – вещала за домашним столом кубанская казачка, – кусок изо рта вынимают, на ходу подметки режут, грабят средь бела дня, на улицу не выйти.

– Твой контингент, – кивая крашенной платиновой головой, вставила жена. – Нынче маму обидели, завтра детей, а там и меня изнасилуют!

– Размечталась! – по привычке занял оборону полицейский, но подняв на супругу глаза от тарелки с борщом, сменил пластинку, – Разберусь и накажу. Дрючить надо, чтоб не борзели!