И контора Борзовского такую надежду давала: надо было заплатить Абраму денег, ну а он достанет гражданину заветную тачку. Потом как-нибудь. Если получится. С надеющимися на лучшее лохами у нас никогда проблем не было, и бумажник Борзовского очень быстро распух до гигантских размеров, как печень алкоголика.

Первое, что сделал разбогатевший Абрам, – естественно, озаботился путями бегства и получил гражданство исторической родины. Но и здесь, в царстве-государстве, дела перли в гору. Он подружился с придворным летописцем царя Парашевым. Тот как раз закончил создание задолизательных «Записок монарха». Абрам пообещал денег на издание богатой книжки с картинками (хотя, ясное дело, не только своих не дал, но еще и чужие украл). И таким образом влез в доверие к тогдашнему царю.

Абрам зачастил в царские палаты – искал возможность присосаться к казне, что в государстве нашем всегда было самым прибыльным занятием и венцом карьеры любого проходимца. И самым безопасным: лошадь со двора сведешь – в тюрьму пойдешь, а пару заводов продашь – в Монако в казино поедешь. Вон надысь бабу, мать десятерых детей, в СИЗО посадили за покушение на мошенничество в размере 20 тысяч, а одновременно начальник конторы, которая космодром строила, за воровство 400 миллионов получил условный срок.

Так вот, Борзовский распивал мед да пиво в Царском клубе и вербовал себе агентов, чтобы помогли засунуть волосатую руку в царскую мошну. Молва о нем шла нехорошая: как только он появлялся в коридоре дворца, все быстро прятали плюшки со столов – Абрам славился тем, что съедал все, что на виду было. А что ж вы хотели, не на свои же ему харчеваться.

Чтобы спокойно воровать, надо мозг народу загадить, поэтому Борзовский влез в идеологический приказ, да и деньги там немалые крутились. Ну а в нефтяные дела как было не залезть ему – это же почетно, недра присваивать, вон сколько бояр на этом кормятся. Построил себе Абрам отдельную трубу и качал с нее деньги в карман.

Не всем нравился Борзовский, и его даже взорвать пытались, но погиб, как водится, не Абрам, а его прислуга. В свою очередь, и сам он вынашивал замыслы под врагов мешок с порохом подложить. Сидел в чулане у себя и списки составлял: этих – на кол, тех – в Сибирь. На этой почве познакомился и с генералом Гусем – страшным на вид, но управляемым. Так и образовалась странная парочка: тихо бормочущий Абрам с бегающими глазками и гогочущий Гусь с кулаками, как Абрамова голова. На какой только союз не пойдешь ради места под солнцем…

Поучаствовал Абрам и в замирении беспокойного южного народа. Ну, какое тут участие могло еще быть: деньги из казны раздавал влиятельным тамошним кланам, причем им доставалось меньше, чем самому раздатчику. Горцы – народ гордый, и если бы они тогда поняли, что какой-то Абрам их примитивно разводит, кончил бы он плохо.

Борисыч был настолько влиятелен, что мог на корню пресечь деятельность целых правоохранительных структур, если они угрожали его интересам. Вот создали в тайной службе Управление по разработке и пресечению деятельности преступных организаций – чтобы с такими жуками, как Борзовский, бороться. Но УРПО это продержалось недолго: оно так рьяно взялось выполнять свои задачи, что Абрам, используя какие-то свои хитрые рычаги, продавил его ликвидацию. Еще немного, и опера вышли бы на финансовые истоки теплой дружбы Борзовского с мятежными горцами.

Но хоть и был Абрам талантливым вором-государственником, все же не на ту лошадь поставил. В один прекрасный день решил Борзовский, что воровать сподручнее, если царь имеется свой. Царская крыша – это вам не бандиты с района на тонированной телеге. «Вот бы такого пацана найти, чтобы на троне сидел, а я к нему вечером в покои на рюмку виски заглядывал и задачи на следующий день ставил», – мечтал Абрам. И нашел такого во второй столице – не чуждого абрамовской идее о том, что мы должны всем активам наши гордые дать имена.