Мы с Леонтовичем с большим трудом избавились от этих варягов…

Медленно, но уверенно погибала и природа. Многих трудов и сил нам пришлось затратить, чтобы возродить, очистить от скота (от потоков мочи и испражнений) и пастбищ места вокруг знаменитого Голубого озера. Наш почин был поддержан, в конце концов, Москвой. Было принято решение построить здесь спорткомплекс для подготовки олимпийских сборных. Местность ожила звонкими, радостными голосами не только одних спортсменов, но и туристов со всех концов страны. Здесь расстреляны беженцы из Грозного – асы России постарались… Кому они мешали? Они же миряне. Более 100 уничтожено.

Здесь я принимал космонавта Алексея Комарова. Он был нашим зятем – женился на казачке. Его именем названо село Комарово в Надтеречном районе. Мы с Комаровым плавали наперегонки в озере Казеной (КIезен-IАм – чеч.). Здесь водится форель, которой я потчевал дорогого гостя. Особенно Комаров почитал тройную уху из царской рыбы, причем, он любил сам ловить ее на крючок. Как-то он приехал вместе с Предсовмина ЧИАССР М. Г. Гайрбековым. Прием удался, как всегда, на славу. Форель озерная выручила, да барашки были молодые в соку. Гайрбеков называл меня чеченским Гарстом. Комаров воду здешнюю очень высоко ценил. Она даже превосходит Байкал, сказал он однажды. В тот приезд космонавт, прощаясь, пообещал, приезжать к нам каждое лето. Но, к сожалению, тот прием оказался последним. Комаров погиб во время посадки после полета в космос его аппарата.

Так же, как Голубое озеро, за время нашего выселения в 1944-м году (девятого и тотального) пострадала практически вся природа, и не только флора и фауна. Даже святые места были осквернены или вовсе уничтожены: кладбища, музеи, древние башни, – словом, все, что могло напоминать о культуре и быте этноса нохчи. Чурты (надмогильные стелы с арабской вязью) вырывали и увозили. Из них делали тротуары, основы досок почета и показателей результатов труда, фундаменты под свинарники, дома, конторы, туалеты, склады, мехмастерские, фундаменты ограды. Я считаю это варварством, кощунством, мародерством, глумлением над усопшими (читайте об этом также: «Ночевала тучка золотая» А. Приставкина; «Так это было», 1993 г. Светлана Алиева, 3 тома).

Все мои старания вразумить пришлых казаков были тщетными. Меня обозвали националистом, заслушивали даже на парткоме. Однажды один из моих, мягко говоря, вечных оппонентов, завзятый шовинист и сталинист Томилин, поручил трактористу Дорофееву стащить на С-100 купол мечети в селе Майском (Новые Атаги).

Ну, не варвар ли!?

Я не позволил свершиться этому богохульству, и красавица-мечеть в Атагах стоит по сей день. Когда же меня назначили директором совхоза «Шалинский», первым делом я распорядился вернуть чурты на свои места. Со всех сел мы свозили их на кладбища. Люди благодарили нас. А многие шовинисты из казаков, поняв, что прошлого, откровенно террористического и варварского, уже не вернуть, попросту сбежали.

Работать ветврачом, а главным – тем более, в период возрождения республики было очень трудно. Смена жителей, движение, хаос, полный разброд. Отъезжавшие грабили все, что попадалось под руку. Территория была огромная, 58 километров по периметру. Это села: Колхозное, Мескер-Юрт, Герменчук (Мостовое), Курганное (Белгатой), Майское (Новые-Атаги) и Дубай-Юрт с Чирь-Юртом. И проконтролировать вовремя все села сразу не было возможности. Служебного, скоростного, транспорта не было. В Дубай-Юрт, Чир-Юрт и Новые-Атаги я добирался через Грозный на попутках. Из села Чишки голышом через Аргун-реку в Дубай-Юрт. Оттуда перекладными – вниз, порою пешком – в Чир-Юрт, Новые Атаги и Белгатой. Уходило минимум три дня. В любое время года мне приходилось лезть в быстрый и студеный Аргун. Сейчас это накопление стрессов сказывается: простужен, ноги и руки слабеют, остеохондроз, ишемия. Я в шутку называю это «букетом 58-года».