Шурика тошнило, он стоял на четвереньках, сжимая сырую траву, будто искал помощи в ней. Водила, этот здоровый засранец, стоял над ним и злился, оскорбляя его плаксой, слизняком и удодом. Баху вело, его шея и голова плыли по воздуху, словно он змея. У него расплывалось всё в глазах. Но, несмотря на своё плохое самочувствие, у него хватало сил злиться. Его трясло от ярости без причин, он был весь красный и казалось, что вот-вот взорвётся. Ник стоял и курил, его тоже нервно потряхивало, скорее всего тоже неважно себя чувствует, его пару раз подташнивало, не так сильно, конечно, как Шурика, но всё же. У меня слегка ломило виски, боль была терпимой, и я на неё не обращал внимания. Я продолжал лихорадочно искать то, что мне нужно, понятия не имея, что это.

«Деньги… у него… у него… у него… всё… у него… день… день… деньги… у не… у… него… у… го… не… день… деньги… го», у Бахи помимо и так его плохого состояния добавились яркие галлюцинации. Он слышал, как десяток голосов попадали в его слуховые проходы.

– Деньги, Панк, – громко и отчётливо произнёс он.

– Что? – Я повернулся. Баха стоял в пяти метрах от меня, если принять меня за транспортир, то градусов на сто пятьдесят от нуля, то есть, грубо говоря, спереди-слева. Метрах в двух передо мной стоял Ник и, повернув голову набок, пальцем ковырял ушную раковину, словил контузию. Метрах в десяти в просвете между ними были блюющий Шурик и над ним возвышающийся цербер водитель. От слов Бахи запахло жаренным, поэтому я в несколько брошенных взглядов оценил ситуацию.

– Гони лаве! – Крикнул, стиснув зубы со злостью Баха, и левую руку положил на автомат.

– Ты за идиота меня держишь? Нет у меня денег! – Громко и доходчиво заявил я на повышенных тонах. У меня ведь и правда их не было, а ложиться здесь костями, не входило в мои планы.

«Денег… денег… у меня… держишь… у меня… деньги… держи… деньги… у меня…» эхом разбившись и изменившись, мои слова ударили в голову Нику.

– Деньги? – Как зомбированный какой-то сказал он. Его зрачки расширились, рот приоткрылся, и дёрнулись плечи. Опаньки, не ждали, как говорится. Опасность. Теперь ситуация, как партнёрша в танце, выскользнула из моих рук. Ник смотрел на меня, я на него, но стараясь не выпускать из поля зрения и остальных участников бала. Ник дёрнулся… Мгновение, минута и он изрешетит меня. Я свои открытые ладони направил сначала к земле, а затем к груди. В их понимании я показываю «спокойно, спокойно…», это на подсознательном уровне так воспринимается сей жест. Я не сводил глаз с Ника, теперь он представлял для меня большую опасность, как мне показалось, он был ближе всех. Ножи наготове, только дёрнись и ты не успеешь воспользоваться автоматом. Метательные ножи на моём поясе единственное, что мне сейчас может помочь.

– Тихо…, тихо, – убаюкивающе произнёс я. Затишье перед началом, никто не двигается, даже Шурик перестал блевать. И в самый неподходящий момент у меня жутко зачесалась спина, прям под лопаткой, туда, видно, первую пулю и схвачу. Сейчас уже сто процентов понятно одно: добром точно уже не разойдёмся.

Плечи Ника еле заметно дёрнулись – это всё… Я бы хотел просто закрыть глаза и не заметить этого, но я слишком хорошо знаю, что будет дальше. Дальше его локти согнутся, зафиксировав в руках автомат, и указательный палец правой руки надавит на спусковой крючок, и, поверьте мне, дожидаться этого не стоит. По его первому микродвижению в плечевом поясе, я чуть согнул ноги в коленях, большим и указательным пальцами правой и левой руки выхватил из пояса два ножа и лёгким, эффектным, невероятно быстрым движением направил металл вперёд, прямо в Ника. После этого резко, не дожидаясь, как мои смертельные рыбки достигнут цели, всем телом нырнул влево в камыши, траву и грязь. Потом быстрыми кувырками, не останавливаясь ни на секунду, из стороны в сторону начал удлинять дистанцию между мной и моими коллегами. Слегка удалившись, стал добавлять к кувыркам лёгкие перебежки.