– Да, именно. Кто шляпку спер, тот и старушку грохнул.

– Какую шляпку? – опешил Конищев. Потом вдруг театрально охнул. – А, это же из «Элизы Дулитл»! Вы читали Бернарда Шоу?

– Буквам обучен, – буркнул Петр. – Спасибо за совет, я им непременно воспользуюсь. Вы можете быть свободны.

– Как, все? – немного оторопело уставился на него Конищев. – Вы… вы больше ничего не хотите у меня спросить?

– Пока – нет.

– Ну, тогда… – он неловко встал. – Я пойду?

– До свидания. Арсений, проводи.

***

– Ну, что думаешь? – по привычке спросил Петр своего помощника.

– Мутный какой-то, – Арсений был занят тем, что делал им обоим чай. – И штаны в обтяжку.

– Штаны – это аргумент, конечно, – Петр взял свой стакан в серебряном подстаканнике, задумчиво помешал ложкой. – Что, эксперты по поводу этого альбома пока молчат?

– Молчат, – со вздохом согласился Арсений. – Сейчас чаю выпью – и буду их за жабры брать. С новыми силами.

– Ну, попробуй, возьми. А я попробую зайти с другой стороны.

***

– Здравствуй, тетушка дорогая любимая.

– Можно подумать, у тебя нелюбимые имеются.

– А ты – самая любимая.

В трубке раздалось хмыканье, что у Софии Аристарховны означало смех.

А, между прочим, Петр нисколечко не соврал. И в самом деле, любимая. Потому что София Аристарховна – не только его родная тетка по отцу, но и крестная мать. Все три сестры отца стали крестными матерями Марфе, Петру и Павлу. Крестной матерью Марфы стала тетя Нина, крестной матерью Павла – тетя Лиза, а Петру досталась тетя София. А София Аристарховна выделялась даже на фоне всего их разнообразного и весьма пестрого семейства.

Дочь священника, в юности грезившая монашеским постригом, она затем окончила художественное училище, долгое время работа в иконописной мастерской, потом занялась реставрацией икон.

А в возрасте пятидесяти трех лет к огромному изумлению всего семейства вышла замуж – за своего старшего коллегу-реставратора. Брак тетушки Софии продлился всего четыре года, из которых последние два она ухаживала за тяжело больным мужем. Петр слышал, как мать говорила отцу, что София Аристарховна для этого и вышла замуж – чтобы скрасить одинокому человеку последние годы жизни, что она знала о его болезни. Петр был таким поворотом дел не удивлен. От тетушки Софии ожидать можно было всего.

Теперь же София Аристарховна Тихая, точнее – Воробьева по мужу, но они все никак не могли привыкнуть к ее новой фамилии – была очень авторитетным реставратором и специалистом по иконам. А еще – и в самом деле любимой тетушкой Петра. Может быть, потому, что она никогда, ни единым словом не усомнилась в выборе его профессии и всегда была на его стороне. И на все реплики других членов семьи о том, что рабата следователя тяжелая, зачастую опасная и малохлебная, всегда отвечала, сурово поджав губы: «Кто-то же должен вас защищать ото зла». Спорить с Софией Аристарховной в семье было не принято, а Петр в такие моменты едва сдерживал улыбку. У него мировая крестная мать!

– Ну, с чем пожаловал?

Ходить вокруг да около Петр не стал – да с Софией Аристарховной такой номер и не прокатывал обычно – поэтому сказал сразу и напрямик.

– Консультация нужна, тетушка. По твоему профилю.

– Ах вот как… – в трубке было слышно, как тетя вздохнула. – Ну, так приехал бы, навестил любимую тетушку. Заодно бы и расспросил.

– Заеду, – совершенно искренне пообещал Петр. – В выходные непременно заеду. Но информация мне нужна еще вчера.

– Ишь как… – снова хмыкнула тетя. – Заинтриговал. Ну, что случилось?

– Ты про Пиронезе слышала?

– Петруша, ты мне экзамен на профессиональную пригодность, что ли, устраиваешь? Конечно, слышала. Знаю, конечно. В чем конкретно дело?