Мамонтов посмотрел в пустой зал. Два пьяных постояльца уходили в гостиницу, шатаясь. Один приблудный под столом уснул.

– Митрофан, ― подозвал он сына, ― подготовь большой кабинет, гостей ждём. Кивнул на племянника: «Он расскажет».

Сам быстро пошёл на кухню. Там у Савелия зелье сонное было припрятано для особых случаев, когда одиноких богатых гостей они с сыном упаивали и прямо в трактире обирали. Оторвав от настенного календаря листок с надписью «7 сентября 1841 года», трактирщик свернул его в кулёк, отсыпал порошка из банки и сунул в карман.

К тому часу как Савелий вернулся в зал, приезжие уже стояли у стойки. Сундук был с ними.

«Прав племянничек, берегут сокровище мужички», ― подумал трактирщик.

– Что стоите-то, господа хорошие! Прошу в кабинет, чтобы не мешал вам никто. И сундук свой под лавку в угол засунете, ― говоря это, Савелий уже шёл к кабинету, показывая дорогу.

Приезжие рассаживались, потирая замерзшие руки, уши, носы и щёки. Сын принёс закуску, а Савелий ― графинчик с водкой, куда порошок из кулька высыпал. Разлил водку по рюмкам. Приняв заказ, трактирщик с сыном ушли. Пока Митрофан на кухне борщ грел, Савелий племянника за инструментом послал. Были у него отмычки специальные ― оставил в залог загулявший душегуб. Сам трактирщик в это время в графине с водкой остатки зелья развёл и пошёл гостям по второй наливать…

Дальше всё на удивление просто прошло. Гости с мороза захмелели быстро, а потом и сонная отрава сработала. Часа три мужики как мёртвые были. За это время они с Митрофаном и племянником управились. В сундуке новенькие золотые «лобанчики» в кожаных мешках лежали. От такого фарта у лиходеев дыхание захватило. Мужики-то, видать, точно служивые, да зачем-то переодетые. Перевозили, знать, монеты тайно.

Савелий только четыре мешка сверху взял, чтобы не сразу заметили. По двести пятьдесят монет в каждом насчитали. Хотели камней доложить, да поняли, что тогда сразу на них подумают. А так охранники будут друг друга подозревать. И начальство им не поверит. Мешки с монетами они тут же в подвале в потайном углу в стенку дворца замуровали. Решили, что, пока розыски идти будут, даже между собой про золото не вспоминать.

– Каторга пожизненная всех ждёт, если узнают. Кто рот раззявит ― убью, не посмотрю, что родня, ― грозно глянул Савелий на сына с племянником. ― Такой фарт раз в жизни выпадает.

Видно, хорошо напугал парней Мамонтов. Месяц их в жандармском корпусе в столице мытарили. Агенты Третьего отделения по деревне шныряли, трактир и дворец облазили, а не дознались…

Глава 5.

Тяжело просыпалась Елена Анатольевна в это утро. Умывшись, выпив две чашки кофе и пересказав свой сон заехавшей в гости дочери, женщина окончательно пришла в себя.

Первой мыслью было позвонить Макарову. Про «вещие» сны знал только он и дочка. Не понимая природы этого явления, Елена Анатольевна никого не хотела в него посвящать. Стеснялась и опасалась непредсказуемой реакции.

Воспоминание о следователе настроение не улучшило.

«Почему он молчит, всё ли в порядке?» ― опять заволновалась женщина.

От неприятных мыслей отвлёк звонок Галки. Девушка рассказала, что сейчас собирается допросить сына убитого Мамонтова, а после обеда ― внука. Она переживала ― первые самостоятельные допросы. Попросилась в гости вечером, чтобы обсудить результаты. Асиновская с удовольствием согласилась.

Чтобы отвлечься, женщина переключилась на ветеранские и волонтёрские дела. Потом заботливая дочь привезла ей любимых внучек, и Асиновская так увлеклась, что забыла и про свой сон, и про встречу с Галкой.

Услышав в домофоне голос Матрёшкиной, Елена Анатольевна порадовалась, что дети уже уехали и никто не помещает соседке делиться впечатлениями в свойственной ей экзальтированной манере.