Глянешь за окно, а там ничего не видно. Стужа. То ли дым, то ли туман висит: сплошная хмарь. Очертания домов, людей, машин, сугробов, заснеженных деревьев – словно покрыты толстым полу-призрачным слоем блекло-серого инея цвета вечных сумерек…

Улицы обезлюдели. Всё время хочется спать, даже на ходу – в движении. Звуки сделались ватными, словно смёрзлись. Чем дышать – не понятно. Носом – леденеют ноздри, ртом – во рту становится холодно так, что нестерпимо ломит зубы. Иногда в морозном тумане мелькает торопливая темная фигурка пешехода, устремившегося к редкому автомобилю или автобусу. И всё. Опять никого…

В полдень сквозь белесую муть проглядывает солнце – идеально ровный белый кругляш – без лучей, без всякого сияния вокруг. В тундру никто не едет. Даже сумасшедшие…

В интернете пишут: «По ощущениям – минус 58». Интересный термин придумали: «по ощущениям». Всё живое словно замерло в ожидании. Главное – пережить, переждать. Когда-нибудь стужа непременно кончится. И начнется жизнь!

«Если идти от Горы Мертвецов всё время прямо на северо-северо-восток, то можно добраться до берега моря как раз напротив Проклятых Островов»… Подобная фраза кажется целиком взятой из какого-нибудь фантастического романа ужасов. В юности своей сроду бы не подумал, что это имеет какое-нибудь отношение к реальности. Однако, имеет. Я был на Горе Мертвецов. Посёлок Тазовский до 1947 года назывался Хальмер-Седэ, что в переводе с ненецкого и означает «Гора Мертвецов». А Проклятые Острова существуют и поныне. Находятся они в Карском море неподалеку от посёлка Гыда. Попасть туда можно именно так, как я сказал вначале – надо идти прямо на северо-северо-восток по голой тундре от Горы Мертвецов.

Июньские снега рыхлые, мяклые, вроде как последние. Сверху снег, снизу вода. Падают снега белой крупой, мелкими окатышами, мечутся, будто крутят легкую новогоднюю канитель, застревают возле каждого приглянувшегося уголочка, прячутся за любой трещинкой-щелью. А то прикидываются ледяной коростой на асфальте. Но только тронешь ногой – сразу размокают вокруг ботинка. По рекам вода течет – верховодка. Лёд под ней притаился, умываются ледяные поля талой водой, не сходят с места, словно приклеились к берегам.

Плывут по небу мутно-серые снеговые июньские тучи… Налетит промозглый ветер, снесет с них охапки свежего снега, и снова несутся снежные хлопья к земле, струятся позёмкой вдоль стылой промороженной за зиму полярной тверди.

Словно вылетев из седла и стремительно падая, колышется дождь на ветру, рассыпаясь на брызги, шорохи, шелесты и шлепки… И длится это с раннего утра до самого вечера, и длится, и исчезает внезапно, так же, как началось. Подобно целующемуся с небом колокольному звону, дождь растворяется в лужах, распластавшихся по тихой земле, пропитанной свежей влагой, И следит он несметными сияющими тоскующими глазами за удаляющимися облаками и солнцем, вспоминая все свои шорохи, шелесты и шлепки, как вспоминают бурные годы юности. Но не будет прощания. Не будет… Ибо уже восходит, стелется ночной туман и тянется в даль бескрайнюю…

Коротка осень в тундре! Но краше этого времени года нет у неё. Поутихла мошкара, не слышно разбойного комариного писка. Расцветает тундра жизнерадостными яркими красками, не как коротким летом, когда всё вокруг только зелено, нет. Осенью она становится цветной. Красной – от алого до вишнёвого и кирпичного. Жёлтой – всех оттенков от бледно-желтого, почти белого до оранжевого (особенно при свете солнца!) Зелёной, ещё летней – от нежно-салатового до тёмно-изумрудного. Бело-голубоватой – от ягеля. И все эти сокровища многоцветья перемешаны порой так затейливо, что невозможно оторвать взгляда от этакой красоты! А по зеркалам рек да озёр – то здесь, то там – парные жемчужные пятнышки – лебединые семьи. Смотришь на красную тундру и понимаешь, почему слова «красный» и «красивый» – родственные, одного корня. Смотришь на жёлтую – солнышку радуешься, словно раздарившему земле свои тёплые лучи… С вертолёта всё видно, как на ладони. Не зря Пушкин признавался в любви к осени: «Очей очарованье!» Действительно, так. Жаль, что не довелось ему видеть осенней тундры. Вот где уж точно: очарованье очей! Глядишь, глядишь на этот сплошной ковёр, а глаза – совершенно не устают. Словно некий безумно гениальный живописец устроил гигантскую бесконечную выставку картин. И в каждой – своя изюминка. И ни одна не повторяет другую… Жаль, коротка осень: только долетели до вертодрома, как потемнело сырое небо, замелькали в воздухе быстрокрылые снежные «мухи». Но надежда ещё не сгинула: авось, к утру потеплеет, и вернётся ещё на раз попрощаться к людям красная тундра?