– Р- руки убер-р-ри! Отгр-р-рызу!

Разбойник, вскочив на ноги, принялся раскидывать стражников в разные стороны. Одного из них откинул прямиком на привязанную лошадь. Та испугано заржала, следом за ней встревожено заржали остальные.

– Давай, Соловей, давай! – азартно кричал Бранибор. – Задай феферу! Поучи караульщиков кулачному бою!

Марьюшка только осуждающе качала головой, но не вмешивалась. Макар посмеивался. Фрол достал боевой рожок и загудел. Ворота открылись, гремя щитами, высыпались стражники с копьями и мечами. Соловей ошарашено взглянул на суровых стражников, а потом взъярился:

– Ах, вот как вы, бряцалки боярские! Толпой меня решили победить? Не бывать этому!

Схватил первых двух, что попались под руку, стукнул их лбами друг об друга и отбросил, словно поленья. Поймал следующих, вновь столкнул лбами и третьих тоже. Караульщики оторопело шарахнулись от разгоряченного Разбойника и вцепились в Ерёмку. Руки начали ему вязать, рот кляпом затыкать. Бранибор кинулся на помощь Ерёме. Звон-Парамон, в силу малого роста, крутился под ногами стражников. Те, спотыкаясь об него, валились на землю. Парамон ловко вырвал у одного меч и, продолжая вертеться в шумной толчее, колол караульщиков в ноги. Они подпрыгивали, ругались, но поймать Парамона не могли, очень уж он вёрткий был.

Ворота вновь приоткрылись, наружу выглянул встревоженный и задыхающийся от бега боярин Бубякин. Ртом хватая воздух, он попытался крикнуть, да только дал петуха. Бросился к стражникам, но те, не разобрав, кто перед ними, схватили за ноги – за руки и, раскачав, откинули в сторону. Бубякин упал на шатер. Шатер завалился. Барин колотился, пытаясь выбраться, но только сильнее запутывался. Стражник подловил Звона-Парамона и, приподняв, с удивлением посмотрел на него:

– Во, какая тля в бантах!

– Стоеросина в штанах! – обиделся Парамон и попытался ударить стражника.

– Ты не буянь!– рассердился тот.

– А ты отстань! – вышел из терпения Парамон.

Стражник осерчал:

– Путаешься под ногами!

– Не якшаюсь с дураками! – осердясь крикнул Звон-Парамон.

Стражник, не стерпев такого охальства, отвесил затрещину Парамону.

Покатившись кубарем, тот шлепнулся на боярина Бубякина.

– Все печенки раздавил, – охнул Бубякин, схватившись за живот.

Ворота опять открылись. Появился заспанный Акишка, почесывающий хилую грудь сквозь короткую засаленную ночную рубаху. Мосластые ноги торчали из обрезанных валенок, украшенных помпонами. Стражники тут же притихли, виновато опустив головы. Акишка сердито окинул взглядом всех, зевнул и спросил:

– Почто крик подняли? Марш все на конюшню! Будете пороть друг друга розгами, покамест я вкушать разносолы буду, – и надменно добавил. – Барыня мне уж самолично стол накрыла.

Кинувшись ему в ноги стражники, заголосили:

– Не вели казнить, вели слово молвить, Ким Терентьевич! Не наша в том вина.

И дружно указали на Соловья-Разбойника.

– Он зачинщик, он забиячил!

Фрол укоризненно покачал головой:

– Негоже, стражники, негоже.

Выступив вперёд, сказал:

– Я повинный, Ким Терентьевич. Стражников не трожь. Не почести сие будет. Я старшой, мне и ответ держать. Башибузук тоже ни при чем. Не мог он знать, что дозволено у нас, а чего нет. Вот такое мое слово.

Соловей-Разбойник ободряюще хлопнул Фрола по плечу, да так, что стражник присел:

– Ну, мужик, кремень! – с уважение сказал Разбойник. – Но перед кем винишься? – Соловей прищурился и неспешно с ног до головы оглядел Кима Терентьевича. – Перед этой немочью в помпонах? Узнал меня али нет, босяк? – спросил он, сверкнув желтым глазом.

Акишка попятился и заверещал:

– Бубякин! Где Бубякин? Звать стражников! Гнать в шею! Розгами, розгами его!