Определи главную цель своей жизни и просто иди к ней. Обрети спокойствие в этом движении, перестань суетиться.

И вдруг Дитриха озарило! А ведь на заброшенной станции и не надо никуда торопиться! Дымящий напряжённый бронепоезд умчался вдаль, чёрный угольный дым рассеялся. Наступили тишина и покой. Стало отчётливо различимо стрекотание кузнечика. А что я, собственно, хотел? У меня же с детства была мечта. Я её стыдливо прятал, предавал всю сознательную жизнь. А мечта была такая простая. Попасть на Землю. Вот что мне надо сейчас – вспомнить о своей мечте! Раскопать закопанное сокровище.

Накануне в вечерний тайм прилетело Грозное Письмо.

Повестка скупо сообщала: «Уважаемый (ая) Дитрих Генцель! Просим вас незамедлительно пройти медицинское освидетельствование в любом Районном Средоточии Государственных Услуг для подтверждения лицензии на жизнь в обществе».

Дитрих брёл по улице в толпах людей. Мысли упорно долбились о Диагноз и злополучное Письмо. Последнее время он чувствовал себя среди людей как в тундре с гнусом. Вокруг до горизонта пустота, и в то же время непрестанно кто-то кусает, высасывает соки. Трудно дышать.

Брёл среди ходячих истуканов, врезался, его пихали, отталкивали к проезжей части, где бурным гудящим потоком неслись автомобильные тараны.

Неуютно.

«Пора уходить, – рассеянно думал он. – Невозможно больше оставаться. Всё испоганили. Как так можно?! Долго трудились и создали город, непригодный для жизни».

Вокруг пучилась людская масса. Заглатывающие, клацающие пасти дверей.

В голове, в теле по сосудам пульсировал страх. Угроза достоинству. Сохранить достоинство всегда оставалось его главным аргументом во взаимоотношениях с жизнью.

«Мне нет дела до всего мира. Продолжайте перемалываться в мясорубке. Ощущаете себя удовлетворительно? Простите великодушно, что потерял ориентиры. Я сумасшедший. Я представляю себя нечаянно попавшим в огромную вонючую кучу навоза. Моя ответственность – мечта и ребёнок. Всё. До остальных нет никакого дела. Сбежать? Слабак? Пожалуйста, обзывайте как хотите. Вырваться из капкана, глотнуть свободы. Спастись».

Желание Дитриха сбежать из Сущего мира нарастало, как уровень воды во время наводнения. Ему казалось, что он дошёл до предела. Дальше некуда. Причём желание это было необъяснимо и опасно с точки зрения здравомыслящего человека. «Душу тянет. А куда – непонятно».

Он задержался у стеклянной витрины и скосил глаза. Подозрительный тип в тёмном плаще смешался с толпой. Неужели следят?

– Ухожу, – твёрдо решил он.

«Так здесь всё устроено. Охламоны цепляются за жалкие объедки благ, ишачат, как рабы, барахтаются без результата. Отдают бесценные здоровье и время за никчёмные безделушки и пропитание. Не имеют возможности остановиться, оглядеться, осмыслить свои действия. Понять, для чего они пришли в этот мир».

Вернувшись домой, Дитрих включил телевизор. Дочь сидела в углу дивана, читала книжку.

– Сейчас что-нибудь приготовлю. Голодная?

– Угу, – буркнула Лиза.

Пока он чистил картошку, импозантный ведущий новостей монотонно повествовал о том, как на одной из ферм пригорода взбунтовались проззябы. Доблестные безголовые стражники применили усыпляющий газ. Вообще-то, Дитрих не любил смотреть телевизор. Видео огнемётом выжигало все его собственные ценные мысли. Но иногда, в основном во время приёма пищи, он позволял себе поддаться слабости.

– Что происходит?! – неожиданно воскликнул диктор, обернувшись. – Простите, – сказал он уже в камеру.

Дитрих удивлённо поднял брови: проверка на внимательность? Осознают ли зрители смысл передачи или потребляют телекорм подряд без фильтрации?