Вот с кем действительно сложно было справиться. И речь идёт отнюдь не об упырях и третьесортных обращённых, которые когда-то были людьми. Речь идёт именно об истинных вампирах, которые уже были рождены могущественными созданиями и оттого были столь принципиальными и высокомерными.

Причины вражды были простыми донельзя. Проблема заключалась в том, что вампиры по своей сути являлись нежитью. Это означало, что некромант мог возыметь над ними определённый контроль. И если подчинить своей воле истинного вампира мог лишь кто-то по силам хоть немного равный личу, если не сам лич, то для подчинения всякой мелочи особых навыков не требовалось. Захватив только одного безмозглого упыря и немного покопавшись у него голове, можно было выведать любые секреты как целого клана, так и каждого отдельно взятого его члена, потому что все они ментально связаны друг с другом. Поэтому истинные ненавидели некромантов и активно истребляли их, а те, в свою очередь, тоже не особо-то и жаловали надменных кровососов.

Ну и наконец, третьей причиной был сам обряд. Он предполагал тесное взаимодействие с книгой мёртвых, – и по совместительству символом всей некромантии, – именуемой «некрономикон». Книга хранила в себе множество тайн, но, чтобы постичь их, читающий должен был готов заплатить за это жизнью.

Во время обряда некрономикон высасывал душу всякого, кто осмеливался пытаться прочитать тёмные письмена, и делал это всё сильнее с каждой перевёрнутой страницей. Однако этот эффект можно было ослабить, обладая определёнными навыками ментальной защиты, но они были трудны в освоении и поддержании. Из-за этого слабые некроманты не смогли бы долго сопротивляться книге и стали для неё лёгкой добычей. Поэтому для обряда и выбирались только сильнейшие, одобренные лично всеми старейшинами деревни. На них возлагались большие надежды, потому что, согласно приданию, некромант, полностью прочитавший проклятую книгу, станет личём – могущественным существом, находящимся за гранью понимания жизни и смерти.

Корнер был одним из таких. Вернее, он был единственным, кто удостоился столь почётной участи за последнее время. Отсюда и подобное отношение. Однако, если таким образом они пытаются как-то задеть его, то ничего у них не выйдет, ведь подобное внимание только льстило некроманту. Потому он преспокойно двигался вперёд, шаг за шагом приближаясь к своей цели.

На выходе из деревни некромант остановился. Дорогу ему преградила фигура в точно таком же балахоне, в которой он узнал своего лучшего, если не единственного, друга Гойла.

– Эй, Корнер, ты уже смирился с тем, что, став скелетом, попадёшь в отстойную пехотную дивизию? – ухмыляясь от уха до уха, спросил старый приятель. – Ведь стрелять из лука ты так и не научился, – добавил он и зашёлся хохотом.

– От чего же? Или ты успел позабыть, как твоя матушка под оглушительные поросячьи визги вытаскивала мою стрелу из твоей тощей задницы? – ловко парировал Корнер, и они тепло, по-дружески обнялись.

– Эх, было время… – ностальгически протянул Гойл, потирая левую ягодицу и тут же стал серьёзным. – Ты ведь справишься?

– Разве я давал тебе повод когда-либо сомневаться в себе, придурок? – наигранным, полным надменности голосом бросил некромант. – С кем ты, по-твоему, сейчас разговариваешь? С самим Корнером де Брасско, будущим королём-личём! Конечно, я справлюсь, иначе и быть не может!

– Ну тогда поспешите ваше величество, король-лич, а то обряд начнётся без вас, – Гойл освободил дорогу и склонился в шутливом поклоне.

Корнер хмыкнул и пошагал вперёд, нарочито подражая походке важных королевских особ, за что был удостоен смачным хлопком ладони по спине и тихим пожеланием удачи.