– Да, он приходит, и они занимаются любовью.

– Этот дом кишит призраками.

Розина никогда не верила, что в доме живут привидения, но Деви Аю считала так неспроста. Однако к делу это не относилось, и Деви Аю не желала обсуждать это с Розиной, по крайней мере в тот вечер. Она поспешно встала из-за стола и вернулась в постель, забыв и про кипяток на плите, и про кофе.

Несколько дней не спускала Деви Аю глаз с уродливой девушки, ища чудесам земное объяснение, – ей не хотелось верить, что тут замешан призрак, даже если он и впрямь обитает в доме.

Однажды утром Деви Аю с Розиной застали у пылающего очага дряхлого старца, дрожавшего от утреннего холода. Его всклокоченные волосы были стянуты сухим листом; он смахивал на партизана, и сходство усиливали впалые щеки, будто он годами недоедал, и темная одежда, вся в грязи и в пятнах запекшейся крови. На кожаном поясе у него болтался небольшой кинжал. Высокие башмаки на шнуровке, как у гуркхских солдат[14] времен войны, были ему велики.

– Кто вы? – спросила Деви Аю.

– Зовите меня Шоданхо, – ответил старик. – Я замерз, позвольте мне погреться у очага.

Розина искала всему разумное объяснение. Наверное, он и вправду командовал когда-то шоданом; может быть, даже служил в батальоне в Халимунде, участвовал в мятеже против японцев, потом скрывался в лесах. Видно, застрял в джунглях надолго и не знает, что голландцев с японцами давным-давно разогнали, что теперь у нас республика, и флаг свой, и гимн. Розина, ласково глядя на него, церемонно-вежливо подала ему завтрак.

Но Деви Аю смотрела на гостя с подозрением: уж не он ли принц, которого ждет по вечерам дочь, и не он ли посвятил ее в тайны любви? Но на вид ему за семьдесят, мужскую силу наверняка утратил – и подозрения Деви Аю улеглись. Она даже пригласила его пожить у них – одна комната в доме пустует, а идти ему явно больше некуда.

Шоданхо, чье состояние было весьма плачевным, согласился. Случилось это во вторник, спустя три месяца после воскрешения Деви Аю, и в тот же вечер нашли они Красоту, беспомощно распростертую в спальне на полу. Деви Аю помогла ей подняться, и вместе с Розиной они уложили девушку в постель. Вдруг позади них вырос Шоданхо:

– Взгляните на ее живот, беременная она, на третьем месяце.

Не веря услышанному, Деви Аю смерила Красоту взглядом, в котором не осталось ни тени сомнения, а только гнев, и спросила строго:

– Как ты умудрилась забеременеть?

– Так же, как ты беременела четырежды, – ответила Красота. – Раздевалась и ложилась с мужчиной.

Странная приключилась история – однажды ночью старика силой заставили жениться на Деви Аю, тогда еще девочке-подростке. Он крепко спал и похрапывал во сне, когда к дому подкатила “колибри” и его разбудил среди ночи надсадный хрип мотора. Не успел старик, которого звали Ма Гедик, опомниться, как налетел ураган: выскочил из машины молодчик с мачете за поясом, пнул дремавшую на крыльце дворнягу. Пес зашелся в лае и вскочил, готовый к драке, но охранять дом ему так и не пришлось – водитель “колибри” пристрелил его из винтовки. Дворняга взвизгнула и издохла, а молодчик вышиб фанерную дверь лачуги, и та закачалась на верхней петле.

Темная хижина больше походила на приют летучих мышей и ящериц, чем на жилище человека. Луна тускло освещала спальню, где застыл на краешке кровати ошеломленный старик, и кухню с печуркой, полной золы. Все было затянуто паутиной, кроме дорожки, протоптанной от кровати мимо очага к двери. Молодчик, задыхаясь от вони – мочой здесь пахло хуже, чем в хлеву, – схватил охапку пальмовых листьев из груды возле очага, свернул пополам и поджег, как факел. Заплясали на стенах причудливые тени. Летучие мыши, вспорхнув, разлетелись прочь. А старик так и сидел на краю постели, тупо глядя на незваного гостя.