У Джона была привычка всюду носить с собой небольшой отрезок плотной веревки, на случай обрыва вожжей. Он достал веревку, взял приборы, предложенные Констанцией, и направился к старосте.

Констанция не хотела смотреть, как кучер вытаскивает у старосты язык. Ей достаточно было и криков. Поэтому она отвернулась к окну. Там, снаружи, безжалостные языки пламени уже вовсю взялись за Амбер-Клиф.

Констанция невольно залюбовалась игрою света и тени на цветном стекле. Пожалуй, во всем вычурно-пошлом доме старосты ей нравился только этот цветочный витраж.

– Джон! Я – лицо государственное. Покушение на меня – это покушение на страну. Подумай, зачем становиться висельником ради женщины? – затараторил Шад. – Я… Я могу дать тебе все деньги, что есть в этой комнате! Я отдам все, Джон! Стой! Ты не посмеешь! Подожди!..

В столовой раздался душераздирающий крик. А через мгновение язык старого повесы шлепнулся на белоснежную тарелку.

Когда дело было сделано, стул с мычащим и рыдающим Чонси Шадом поставили у самого окна, чтобы он смотрел, как горит Амбер-Клиф.

Констанция достала Библию с каминной полки, обрушив шквал монет. Кажется, это была та самая книга, которой она однажды огрела Шада в ответ на домогательства. Она вложила Священное Писание в руки старосте и прошептала на прощание:

– Капитан должен идти на дно со своим кораблем, а староста гореть вместе со своей деревней. Молитесь, чтобы ваш дом поглотило пламя. Не то с вами наверняка расправятся выжившие.

Амбер-Клиф обратился одним большим костром.

Ветер разносил едкий дым и поднимал ввысь вереницы искр. Они, словно рои огненных пчел, вылетали из горящих домов и взмывали в небо. Пекло так, что обжигало кожу, а при каждом вдохе царапало нос, обдирало горло и легкие.

Прикрыв нос и рот платком, Констанция пробиралась к домику ведьмы. Там уже была собрана повозка, запряженная лошадьми. На ней Констанция собиралась уехать вместе с Кессиди, Инес и детьми. Ведьма обещала сделать так, чтобы повозка смогла вместить всех. И Констанция не сомневалась в умениях подруги.

На улицах было очень шумно. Крики, перестуки, всплески и шипение воды, треск пламени.

Из всех звуков на общем фоне выделялись жалобные стоны и мольбы о помощи. Несправедливо обвиненные в ведьмовстве оказались в ловушке. Почти так же, как Констанция в своем погребе. Только их участь определяли дым и пламя, и все происходило намного быстрее.

Сил тех, кто был на свободе, не хватало на то, чтобы справиться со стихией и освободить всех пленников.

– Констанция! – звонко раздалось со стороны.

Собственное имя эхом прозвенело в ушах Констанции. Она повернулась в сторону знакомого голоса. Глаза нестерпимо щипало, они слезились, однако в клубах дыма Констанция все-таки разглядела силуэт ведьмы.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Констанция, приблизившись. – Ты должна была ждать у дома.

Инес так выпачкалась в саже, будто только что вылезла из дымовой трубы.

– Сидеть сложа руки, когда здесь все полыхает?! Ты хоть понимаешь, что натворила?!

– Успокойся, сестра. Это все Белла. Здесь нет моей вины.

– Сестра? – строго спросила Инес. – Разве сестры мы в самом деле или все эти разговоры о луне фальшь?

Испанка смотрела прямо, с непривычной уверенностью.

Констанция поняла, что лишилась ценного союзника, но не собиралась сдаваться так просто.

– Кесс, – хмыкнула Констанция, переменившись в лице. – Эта дурочка слишком много болтает. Не стоит воспринимать ее слова всерьез. Она ребенок.

– Из вас двоих только она рассуждает здраво. Не знаю, кто ты, Констанция Циммерн, но точно не ведьма!