Оконце своей кельи я оставил открытым настежь, чтобы мне было проще заметить ее появление.

Стоило солнцу взойти, как на меня навалилась усталость. Увы, я клюнул носом и снова все проморгал. Меня разбудил сложенный клочок бумаги, свалившийся мне на лицо.

Короткая записка была написана аккуратным почерком на латыни.

Я и не знал, что она столь образована!

Решил переписать сюда содержание этого послания:

«Простите, если сможете. Так было нужно. Здесь, в доме Господнем, вам сейчас безопаснее, чем где-либо.

Если вам дорога жизнь, уничтожьте эту записку и забудьте о том, чтобы докопаться до правды. Молитесь и ждите. Скоро все закончится.

P.S. Не бойтесь ведьмоборцев, они не появятся».

Чонси Шад пребывал в наисквернейшем настроении. В Амбер-Клифе царила смута.

Вот уже вышли все сроки, когда должны были приехать ведьмоборцы, а их все не было, и вместе с тем деревню одолевало страшное колдовство. Ни один из посланников, отправленных с гневным письмом в орден, не вернулся.

Шад чувствовал, как вся его власть уподобляется высохшему песку, что легко просыпается между пальцев. С того дня, как Бетти, его старую добрую Бетти, погнали на костер, а он ничего не смог сделать, Чонси вдруг осознал собственное бессилие. Однако он продолжал отрицать свою слабость. Он боялся признаться самому себе, что утратил контроль над другими.

В мирное время легко изображать иллюзию деятельности. Но когда приходит разруха, то громкие обещания могут только отсрочить трагическую развязку.

Шад не был дураком, он знал, что чаша терпения жителей Амбер-Клифа и так переполнена. Вопрос теперь состоял только в том, на кого обрушится народный гнев. Шада несколько обнадеживало то, что пока все винят ведьм и сажают друг друга по амбарам, у него еще оставалось немного времени, чтобы прибегнуть к какой-нибудь уловке.

«Нужно бежать… Но как?» – думал Чонси, почесывая свою лысеющую голову.

Шад нажил достаточно средств, чтобы дожить свой век припеваючи практически в любом месте, куда бы он ни переехал. Но из-за проклятого тумана из деревни невозможно было выехать, а перспектива блуждать по лесу, с риском нарваться на шайку бандитов, ему совсем не улыбалась.

В дверь постучали.

– Войдите, – буркнул Шад.

«Наверняка очередные просители. Они как голодные чайки. Что стало с Фентоном?! Старик совсем сдал: стал пускать ко мне всех без разбору, – нервно подумал Чонси, натянув притворную снисходительную улыбку. – Пожалуй, оставлю его здесь. На новом месте нетрудно будет найти нового камердинера».

В комнату вошла Констанция Циммерн. Прехорошенькая, как и всегда. Шад не мог понять, что на уме у этой женщины, но все еще продолжал питать слабость к ее красоте.

«Было бы забавно увезти ее с собой, – усмехнулся он про себя. – Вывези я ее из этого кошмара, она бы уж стала поласковее».

Чонси опешил, когда Констанция вдруг приветливо заулыбалась и стала щебетать, словно птичка.

– Мистер Шад, я так устала, – томно вздохнула она, приложив руку к груди. – Целыми днями кружусь по деревне как волчок. Люди так страдают, сэр. Но я знаю, вам еще труднее. Уж вы-то постоянно трудитесь, чтобы облегчить нашу участь, чтобы найти путь к спасению. Но, мне кажется, вы заработались, вас совсем не видно в деревне. Знаете, даже в тяжелые времена нужно не забывать об отдыхе. Я бы пригласила вас к себе на ужин, но это не очень удобно. Лучше вы пригласите меня к себе! Сегодня! Я расскажу больше о том, что делается в Амбер-Клифе. Может, вместе мы еще что-нибудь придумаем. Что скажете?

– Пожалуй, вы правы, – задумчиво отозвался он, разглядывая раскрасневшуюся девушку.