Только теперь, когда вокруг воцарился хаос, я узрел, что враг орудует в этих землях уже какое-то время, ведь не бывает дыма без огня. Все мы, и я в том числе, были слишком слепы, слишком наивны, слишком заняты собственными суетными делами.

Сперва пропал младенец, потом ребенок постарше, за ними девушка и юноша… Затем за одну ночь куда-то ушли все дети от мала до велика.

Люди напуганы, ослеплены страхом и страданиями. Им всюду мерещатся проявления колдовства, поэтому все беды списываются на ведьм.

Первой жертвой общественной истерии стала несчастная Элизабет Джой. Обезумевшие сожгли ее на костре. Едва ли она была ведьмой. Скорее, склочной одинокой женщиной, нажившей себе недоброжелателей. Миссис Джой стало дурно в храме, и это сочли неопровержимым доказательством связи с нечистым. Дальше – хуже. Я был там, когда в ее доме нашли вещи пропавших, но ведь даже возможная причастность к похищению еще не делала ее ведьмой.

Недолго жители Амбер-Клифа радовались мнимому избавлению от скверны. На другой день после гибели миссис Джой деревню охватила «ведьмина лихорадка» – так окрестили эту напасть.

Теперь не проходит и дня, чтобы кому-нибудь из прихожан не стало дурно в церкви. Зрелище удручающее. Их рвет прямо во время службы. Особенно страшно, когда они бледнеют и зеленеют сразу после причащения телом и кровью Христа, будто по велению злого духа.

С жертвами ведьминой лихорадки собирались поступать так же, как с Элизабет Джой, но, слава Господу, общество удалось вразумить. Несчастных отсаживают от всех остальных до приезда служителей Святейшего ордена.

II

Пока не могу объяснить участившиеся инциденты в церкви.

Для большинства все просто – колдовство. Я же подозреваю эпидемию. Какую-то хворь естественного свойства, а не колдовского. Проявления (лихорадка, тошнота, рвота) возникают внезапно и так же внезапно исчезают. Я навещал пострадавших, большинство из них уже выглядят вполне здоровыми и чувствуют себя сносно.

Как жаль, что мне недостает знаний в этой области. Посоветоваться здесь совершенно не с кем: в Амбер-Клифе отродясь не водилось врачей. Есть только бабки-повитухи да знахарка-чужестранка, сеньора Альварес. Я пытался поговорить с ней с глазу на глаз, но пока безуспешно. Ее либо нет на месте, либо она занята.

Я написал своему давнему знакомому, профессору медицины, в Кембридж. Но о скором ответе нечего и думать. Молюсь, чтобы в нынешней неразберихе письмо достигло адресата.

III

Ситуация ухудшается день ото дня. Все больше людей оказываются заточенными в хлевах и амбарах. Сперва отсаживали только тех, кому становилось дурно в храме, теперь же хватают всех без разбора. Повод может быть самый пустяковый.

Условия содержания больных или, лучше сказать, арестантов довольно плачевные. Немногие соглашаются приносить им еду и питье, а о прогулках не может быть и речи. Те, кто пока на свободе, боятся, как бы ведьмина лихорадка не перекинулась и на них. Страх сковал сердца людей, поэтому уровень родства с пострадавшими уже не имеет никакого значения.

Староста учредил временный совет из доверенных людей. Основная задача совета – поддерживать порядок до приезда служителей ордена. Мы почти не справляемся, но мистер Шад и другие отказываются это признавать.

Когда я попытался указать на наши промахи и слабые стороны, мне мягко намекнули, что мое участие в совете – скорее формальность и что мои обязанности ограничиваются богословскими делами и территорией храма.

IV

Многие пытались бежать из Амбер-Клифа, но возвращались, утверждая, что не смогли найти дорогу. Туман на границах слишком густой. Он стоит словно завеса и никогда не рассеивается.