Лорна приняла решение. Дрожа от страха, она подошла к большому дубу, сопровождаемая тенями, словно свитой, и, зажмурившись, залезла в дупло.

На мгновение ей стало спокойнее. Но тут что-то потянуло ее вниз, под землю. Распахнув глаза, она увидела уродливые когтистые лапки по краям дупла и закричала.

Красивый голосок Лорны быстро потонул в темноте.

***

На следующее утро Айви О’Шей пошла будить дочерей, но не обнаружила их в постели. Верхние платьишки Лорны и Эшли так и остались висеть на стуле.

Выйдя на улицу, женщина столкнулась с толпой встревоженных соседей. Оказалось, что у всех была та же беда.

Так в деревеньке Амбер-Клиф за ночь исчезли все дети.

Никем не замеченная, Констанция благополучно вернулась домой под покровом ускользающей ночи. До рассвета оставалось всего ничего.

Поднявшись на второй этаж, она спрятала эльфийскую лиру в укромное место и переоделась в одно из своих повседневных платьев.

Констанция была в прекрасном расположении духа. Пока ее замыслы сбывались даже лучше, чем она могла вообразить.

Увести всех ребятишек из деревни оказалось проще простого. Фейри не соврали о чудесных свойствах своей лиры. Безграничная власть, льющаяся из волшебных золотых струн, заворожила Констанцию. Когда она шла во главе колонны, когда вела детей к спасению, то вдруг ощутила, как сильно нужна всем этим неокрепшим созданиям.

Пока звучала мелодия, для каждого внимающего нотам ребенка Констанция была важнее всего на свете: важнее родных и друзей, важнее любимых занятий и лакомств. Это чувство всепоглощающей значимости отдаленно походило на счастье.

После того, как детей укрыли в святилище, Инес погрузила их в долгий сон, а Кессиди осталась присматривать за спящими.

Констанция села за стол, достала дневник и перечитала запись, что оставила после разделения с Кессиди:

«Мне омерзительна былая слабость и наивность. Смешна та преданность, с которой я ждала безразличного мужа. Поражает, как легко я прощала обиды от окружающих.

Мой избавитель на многое открыл мне глаза. Пришло время воздать всем по заслугам! Отныне я смогу вершить свое правосудие. И все ничтожества, что были так несправедливы, поплатятся сполна».

Кто знал, что нести справедливость настолько приятно, а месть так сладка? Констанция уже предвкушала, в какой ужас придут односельчане, когда обнаружат, что все дети бесследно исчезли.

Нолан и Розалин, дети Амбер-Клифа – все это было только началом возмездия Констанции. Предстояло сделать следующий ход.

Констанция посмотрела на темную вуаль, лежавшую на столе, и улыбнулась. Прежде она никогда не носила этот бессовестно дорогой подарок Рейнера: он казался ей слишком мрачным и вычурным. Теперь же платок сослужил ей отличную службу и послужит еще.

Лорд Кёрн, к слову, больше не появлялся, и Констанцию это полностью устраивало. Она предпочла бы никогда больше не встречаться с этим существом. Несомненно, человеком он не был. В то же время Констанция понимала, что у самого Кёрна могут быть свои мысли на этот счет, но она надеялась, что сумрак, наведенный Инес, не позволит попасть в деревню даже ему.

Сперва Констанция хотела многое написать о своих чаяниях, но потом передумала. С чего бы доверять бумаге то, что должно оставаться тайной для всех? Раньше она об этом не задумывалась, ведь ей, по сути, нечего было скрывать. Кроме, разве что, гибели ее неродившегося ребенка. Но отныне все было иначе.

Констанции вдруг захотелось избавиться от дневника, ведь его страницы хранили воспоминания о ней прежней. Констанция представила, как языки пламени окутывают кожаный переплет, как сжимаются исписанные ее рукой листы, и передумала предавать тетрадь огню. Вместо этого она спрятала дневник в клетке Саншайн, положив тетрадь под мертвую пташку и присыпав все это древесной стружкой и опилками, а саму клетку спустила в погреб.