Пение занимало в его творчестве пусть не самую главную, но и далеко не последнюю роль. Начнём с куплетов – визитной карточки многих артистов разговорного жанра. С самого начала пути на вершину эстрадной славы он полюбил этот жанр и стал по праву считать его своим. Благо, что куплет, как выразительное средство, был популярен в то время.

В истории советской эстрады навсегда осталось это странное слово – «Нерыдай». Нет, это не опечатка, оно так и пишется – слитно. «Нерыдай» – это название кабаре, привлекавшее несколько сезонов (1921 – 1924) литературно-театральную Москву. Название весьма актуальное, учитывая, что некоторые слои разворошенного революцией российского общества рыдали, другие – пока ещё радовались, а остальные – тихо всхлипывали. Видные театральные деятели, поэты, художники, актёры считали хорошим тоном регулярно в нём бывать. Это был самый что ни на есть ночной клуб, как сказали бы сейчас: программа начиналась в час ночи и завершалась к трём. И чего там только н е звучало! Старинные песни и романсы, стихи, басни и, конечно же, куплеты. Основными посетителями «Нерыдая» были «махровейшие цвета нэпа», как писала Вера Инбер. Чем же публику привлекало кабаре? В двух словах не опишешь! Какой-то особой, непринуждённой весёлостью, остроумными шутками, звучавшими, кстати сказать не только со сцены, но и из зала. Погоду в кабаре создавала особая литературно-артистическая публика. Завсегдатаям подавали недорогие блюда, и они весело проводили время, помогая артистам развлекать зрителей. Художественный руководитель «Нерыдая» А. Кошевский, в недавнем прошлом опереточный артист, обладал недюжим чутьём на таланты. В компании молодых артистов кабаре были Игорь Ильинский, Михаил Жаров, Рина Зелёная, Георгий Тусузов, Марк Местечкин, наконец – Михаил Гаркави. Можно сказать, что будущий мэтр конферанса впервые попробовал себя именно в этих стенах и как поющий артист.

Жаров вспомнил один эпизод, связанный с совместным исполнением с Гаркави куплетов. Это были куплеты Эрдмана «Москвичи из Чека, го», изящные и остроумные, иногда – злые и ядовитые. Среди зрителей были известны деятели эстрады 20-х годов – Фореггер и Масс. Экспромтом артисты пели:

Я – Николай Фореггер,

Известный культрегер.

Могу поставить вам канкан,

Могу устроить и шантан

От начала до конца

Ламца-ламца, а-ца-ца.

Публика не дремала. Тут же следовала стихотворная «ответка» Масса. Артисты не терялись:

Снова мы – Жаров и Гаркави,

Мы равнодушны к славе.

И так нас знает целый мир,

Не только «Нерыдай» трактир.

У нас куплетов масса,

Не то, что вот у Масса.

Мы экспромтим без конца

Ламца-дрица, а-ца-ца.

Так что, как вы сами видите, «бой» шёл на равных, и в маленьком зале было весело. Значительно позже, на одном из концертов в Зелёном театре ЦПКиО имени М. Горького Гаркави с успехом исполнил песенку «Молодость» (музыка М. Блантера, стихи Ю. Данцигира и Д. Долева). Легко, несмотря на свою массивную фигуру, подтанцовывая, он напевал:

На газоне центрального парка

В темной грядке цветёт резеда.

Можно галстук носить очень яркий

И быть в шахте героем труда.

Для современного читателя может быть непонятно: как можно было «подтанцовывать» под политически выверенный, лишённый изначально какой-либо лёгкости текст? Представьте себе, что можно, и даже очень здорово! Во-первых, тот, кто в 30-е годы прошлого века хором или поодиночке напевал такие песни, тот, как правило, беззаветно верил в то, о чем он пел! А верить – это первое дело! Во-вторых, со сцены в присутствии многих зрителей её пел большой (во всех смыслах) артист, одинаково хорошо чувствующий три ипостаси: музыку, слово и аудиторию.