– А вы не в Черняховске живёте? – переспросил я.

– Раньше жили, – ответила Катя. – Работы не стало, вот мы и уехали к родителям мужа. Старый немецкий хутор, чуть-чуть не доезжая до Большаково. Есть чем детей накормить, и на том спасибо. Сейчас, по осени, продали урожай на рынке, хватило на эту поездку в Москву. На зиму денег уже не остается, но хотя бы картошки хватит. Картофель выращиваем, овощи. Капуста, морковь, лук, помидоры в теплицах. Кабачки. Зелень. Жаль, яблони пришлось спилить – на них большой налог, а в подвал их, как куриц, не спрячешь. Хорошие яблони были, еще немецкие…

– Так вы куриц держите? – с интересом спросила Светлана. – Как раз то, что нужно. Обменяемся координатами? У тебя есть телефон?

– К нам не провели, – сказала Катя. – Могу тебе из Большаково позвонить. Или давай я запишу адрес.

– Если будешь в городе, заходи ко мне за одеждой, – сказала Светлана. – Я надеюсь закупить хорошую партию в Москве.

– Если будут деньги, зайду, а то мы в этом году из одежды покупали только носки. Ну, и ещё сыну резиновые сапоги. Кстати, – понизила голос Катя, – мы к Новому году свинок откармливаем. Хочешь мяска?

– Хочу. А вы без лицензии выращиваете? – так же негромко спросила Светлана. Катя кивнула. – А не боитесь, что заберут?

– Если захотят, то и так заберут, – еще тише сказала Катя. Я едва мог расслышать ее слова. – В том году мы честно купили лицензию. Осенью пришёл инспектор из ветеринарного надзора, сказал, что кабанчик выглядит подозрительно, и унёс. Взамен прислали акт об изъятии кабанчика, потому что у него обнаружили ящур. И даже деньги за лицензию не вернули.

– Это прямо как у нас в магазине, – сказала Светлана. – Приходят пожарники… Ну, вы знаете, есть пожарные, которые дома тушат, а есть пожарники. Раз в месяц они приходят к тебе и говорят, что у тебя неправильно висит огнетушитель. Без пяти тысяч в карман не уйдут. Вслед за ними приходит санитарный надзор и говорит, что в углу только что пробежал таракан…

– У нас так сельхознадзор приходит, – сказала Катя. – Он со свекром в школе вместе учился. Вот мы с ним и договорились, что в декабре дадим ему окорок, а он нас прикроет с нелицензионными свиньями.

– Вы пшеницу не выращиваете? Я уже сто лет нормальной выпечки не делала.

– Нет, – негромко сказала Катя. – У нас сосед в том году брал лицензию на выращивание пшеницы. Сдал по закону две трети в Агропром, по госзакупочной цене, ну вот за эти деньги он даже топливо для мотоблока не окупил. В этом году он рискнул, вырастил без лицензии. Как только собрал урожай, за ним пришли. Сказали, что зерно-сырец – стратегический ресурс. Сейчас судить хотят… Скорее бы Гудогай. Курить хочется, а от этих разговоров – и есть. Я слышала, ты без багажа едешь. Хочешь закусить?

На столике появилась немного потёртая коробочка из прозрачной пластмассы. Доставшуюся мне куриную голень я обглодал в мгновение ока. Это действительно было настоящее мясо, пусть даже и холодное, но не ставшее от этого менее вкусным. Желудок радостно заурчал, принимая еду, и я тут же подбодрил его кусочками варёного картофеля, присыпанного солью. Тем временем на столе появились огурцы и помидоры.

– Слушай, – сказала Катя. – В Москве деньги платят.

– Раз уж тебя позвали, – заботливо сказала Светлана, – хватайся там за любую возможность. Может, в люди выберешься, станешь москвичом. Будь я гражданкой Москвы, мне бы до пенсии оставалось всего три года!

– У меня знакомая в сорок втором вышла замуж за какого-то москвича родом из Рязани и получила их паспорт. Её муж работал в службе по надзору за нравственностью и семейными ценностями. Устроил её к себе начальницей подросткового отдела. Она сидела в кабинете и раз в неделю подавала наверх отчёты о длине юбок московских старшеклассниц в каком-то Дегунино. Получала шестьдесят тысяч, и это сразу после деноминации! Ну не свинство же? Мне тогда на водочном заводе восемь платили, – добавила Катя.