– Если и так, то зачем все эти смерти потребовались загадочному колдуну? За власть борется один человек с другим. Один королевский сын с другим королевским сыном. О колдунах никто даже не слышал!

– Скорее всего, Вы правы. Обычная человеческая глупость. И теперь из-за неё на нашу страну обрушиваются волны беженцев, которые, не ровен час, прорвут пограничные заставы. Эти южане нагадили в своём доме и готовы гадить у нас.

Посланник Харт закончил свой обед и поднялся из-за стола.

– Не сочтите за дерзость, будьте осторожнее! Южане не отличаются цивилизованностью, а наши люди – терпением. Вы рискуете оказаться между молотом и наковальней, вступаясь за пришлых. Хотя это всего лишь моё мнение. А сейчас, простите, должен откланяться.

– Благодарю за рассказ и совет, – отвечал ему Анн.

– И всё же: почему Вы вступились за того бедолагу?

– Человек, который многому научил меня, сказал однажды: зло торжествует от бездействия добра, – Анн посмотрел на посланника. – Простая мысль.

Харт усмехнулся, но ничего не сказал в ответ. Оставив на столе пару монет, он кивнул Анну и вышел.

Анн ещё некоторое время отдыхал, затем расплатился с хозяином и тоже отправился прочь от Кандиокса.

Во второй год правления короля Виллема столица Инии представляла уже не тот сонный город, каким она была во времена пребывания на троне королевы-матери. Виллем внезапно объявил, что печали более нет места в знаменитом Примейоне – дворце, где всегда жили властители Инии. Никто не мог усомниться в искренности нового короля, и многие порадовались, что прекрасное здание со множеством тенистых внутренних двориков, галерей, в которых были собраны лучшие произведения искусства, здание, окружённое величественными стенами и прочными боевыми башнями, теперь оживёт.

Примейон строили на века, и века он служил верой и правдой королевской династии. Королева-мать затворилась в одном из флигелей дворца, оставив прочие пространства для живой жизни и увеселений. Однако насколько это соседство устраивало нового владыку?

Этот вопрос задавали себе не только аристократы. И горожане хотели знать, где станет жить король. Останется ли он в Примейоне по примеру своих предков? Или же, как о том прошёл слух, переберётся ли куда-то?

С его отъездом всё могло поменяться. Королевские повара станут заказывать припасы для кухни в других местах, придворные модницы соблазнятся нарядами других белошвеек… Наконец, не стоило забывать и о людском тщеславии! Найдётся ли тот, кто сможет равнодушно произнести фразу: «Я живу у самого Дворца»? Или, приглашая к себе гостей, с нарочитой небрежностью бросить: «Как дойдёте до башни Львов, сворачивайте направо, а там уже и мой дом»?

Особенно активно домыслы курсировали в южной части Красного города. Когда-то давно там стихийно возникли предместья бедноты, затем все они однажды выгорели в страшном пожаре (в правление деда нынешнего короля), после чего на месте пожарища проложили новые улицы с регулярной планировкой.

Там селились купцы и пришлые, а знатные и родовитые семьи всё равно предпочитали жить ближе к Примейону. Так незаметно Красный город поделился на две части: одну – более аристократическую по своему духу, в которой даже простой ремесленник мнил себя аристократом, и другую – простонародную, в которую на протяжении десятилетий вливались всё новые и новые потоки жителей из самых разных краёв.

И вот теперь южная часть ликовала, потому что король Виллем, несомненно, собирался покинуть всех этих «северных» зазнаек… О внезапном решении короля – как о деле давно решённом – говорили во всех без исключения пивных города, на торговых пристанях и ярмарочных площадях.