– Твари вы этакие!

Дядя Лохань впал в ярость и начал, скособочившись, ходить вокруг в поисках чего-нибудь острого. В канале, который рыли для отведения воды, он нашел железную лопату. Лохань разгуливал по территории, громко ругаясь, позабыв о людях и сторожевой псине всего в сотне шагов от него. Он чувствовал себя свободным, ведь свобода – это отсутствие страха. Красное марево на востоке поднималось и рассеивалось, гаоляновое поле в предрассветный час казалось таким безмолвным, словно в любую минуту эту тишину может разорвать взрыв. Дядя Лохань двинулся навстречу заре прямиком к своим двум черным большим мулам. Он ненавидел этих тварей до мозга костей. Мулы стояли тихо и не двигались. Дядя Лохань поднял лопату, прицелился одному из мулов в заднюю ногу и изо всех сил ударил. Холодная тень упала на ногу мула. Животное пару раз качнулось из стороны в сторону, а потом из его пасти вырвалось громкое ржание, в котором смешались возмущение и страх. Сразу вслед за этим раненый мул высоко задрал зад и обдал фонтаном горячей крови лицо дяди Лоханя. Тот увидел слабое место и ударил мула по другой ноге. Черный мул охнул, его круп постепенно опустился, потом мул внезапно осел на землю, все еще опираясь передними копытами, его шею сдавливали поводья, а из пасти вырвалось воззвание к светлеющему серо-синему небу. Тяжелый зад животного прижал лопату к земле, дядя Лохань присел на корточки, рванул изо всех сил лопату и почувствовал, что лезвие застряло в бедренной кости животного. Второй мул тупо пялился на рухнувшего товарища и жалостливо ржал, словно бы плакал и просил пощады.

Дядя Лохань с лопатой в руках пошел на него, мул попятился, веревка натянулась, готовая порваться, деревянный кол затрещал. Из огромных, с кулак, глаз мула лился темно-синий свет.

– Испугался, гад? И где теперь твой грозный вид? Тварюга! Неблагодарная продажная скотина! Предатель, мать твою!

Яростно ругаясь, дядя Лохань ударил лопатой, целясь в прямоугольную морду черного мула, но промазал, и железный заступ застрял в деревянном столбе. Он подергал черенок, покрутил во все стороны и только тогда вытащил лопату. Черный мул боролся изо всех сил, выгибая задние ноги, словно лук, а облезлый хвост с шуршанием подметал землю. Дядя Лохань прицелился в морду мулу – бац! – и лопата попала прямо в центр широкого лба, лезвие ударилось о крепкую кость и задрожало, вибрация передалась через черенок на руки дяди так, что они онемели. Черный мул не издал ни звука, его копыта дрожали, ноги заплетались; в конце концов животное не выдержало и рухнуло на землю, словно обвалившаяся стена. Веревка порвалась, один конец болтался на коновязи, а второй обвился вокруг морды мула. Дядя Лохань молча стоял, опустив руки по швам. Блестящая лопата торчала из головы мула, указывая прямо в небо. Поодаль лаяла собака, кричали люди. Рассвело. Над восточной стороной гаолянового поля показалась кроваво-красная дуга; солнечные лучи попадали прямехонько в полуоткрытый рот дяди Лоханя, похожий на черную дыру.

Отряд вышел на берег, выстроившись в линию; их освещало красное солнце, только что вырвавшееся из тумана. Как и у остальных, у отца половина лица была красной, а вторая половина – зеленой. Как и остальные, отец наблюдал, как над Мошуйхэ рассеивается туман. Участки шоссе к югу и северу от реки связывал между собой большой каменный мост с четырнадцатью пролетами, перекинутый через Мошуйхэ. Первоначальный деревянный мостик остался на прежнем месте, к западу от каменного, но с настила в реку обрушилось три или четыре секции, уцелели лишь несколько коричневых свай, торчавших из воды, которые волей-неволей задерживали бледную пену. В рассеивающемся тумане поверхность реки поблескивала красным и зеленым и казалась устрашающей. С берега открывалось величественное зрелище: к югу от реки тянулось бесконечное поле гаоляновых метелок, ровное, словно отполированное. Метелки стояли неподвижно, все колоски демонстрировали темно-красные лица. Растения сплотились во внушительный коллектив, охваченный одним великим замыслом. Отец в ту пору был слишком юн, ему не могли прийти на ум такие цветастые описания, это я додумываю.