– А я что делаю? – спросил Буров. Медик уже успел прийти в себя и рвался в бой. – Может, мне с вами надо? Раненых искать?

С Буровым я был едва знаком, поэтому держался формального обращения на «вы».

– Вы пока дежурите на месте. Идти с нами внутрь вам слишком опасно.

Когда я говорил всё это, я сам себе страшно нравился. Настоящий командир из старого советского фильма. Невозмутимый, вежливый, с хитринкой в голубых глазах.

Когда шипящие снежно-белые струи залили полыхающий вестибюль и он отрыгнул облако зловещего зеленого пара, мы с Костей взлетели по горячим ступенькам и (я бросил беглый взгляд на счетчик Гейгера – норма!) ворвались внутрь.

Поскольку мы были экипированы в КАЗ – костюмы абсолютной защиты производства Челябинского комбината особизделий – и, стало быть, наши дыхательные циклы обеспечивались автономными кислородными аппаратами, то чувствовали мы себя достаточно уверенно.

Задохнуться – не получится. Получить ожоги – тоже вряд ли. Но если, не приведи господь, на нас рухнет потолок…

Вот почему на пороге мы замерли и лучи наших нашлемных фонарей первым делом метнулись вверх, проверить состояние перекрытий.

Всё черным-черно…

Черные колонны. Закутанный в копоть воздух. Черный пол.

И вдруг среди всеобщей черноты в лучах фонарей блеснула… человеческая фигура!

Я вздрогнул.

Кто этот дерзкий незнакомец, на которого не действует угарный газ? Спасатель-энтузиаст? Заблудившийся демон смерти?

Да нет, всего лишь статуя.

Мы с Костей подошли к фигуре поближе.

«Академик Зубонос А.А., отец российской термоядерной энергетики», – гласила табличка на постаменте.

Являя контраст с клубящейся вокруг тьмой, лицо академика было просветленным и возвышенным.

Еще бы, ведь Зубонос не просто так стоял на мраморном постаменте! Он протягивал нам, благодарным потомкам, модель стелларатора. Так румяные девки одаривают хлебом-солью высокую комиссию из Москвы…

«Хлеб-соль», то есть стелларатор, был выполнен из полупрозрачного розового минерала.

«Дорогой, небось», – некстати подумал я.

– Напомни, Володя, что это за хрень у академика в руках?

– Это, Костя, то самое изделие, благодаря которому мы сейчас здесь.

– Стеллократор, что ли?

– Приз уходит зрителю Уткину из города-героя Москва! – бодрым телеголосом провозвестил я.

– Слушай, а чего твое изделие на мятый бублик похоже?

И правда, стелларатор имел неудобную для человеческого восприятия форму искривленного тора. Я хотел было объяснить Косте, почему именно так и никак иначе, ведь согласно «теореме о еже» именно тор может быть «гладко причесан», а значит, силовые линии магнитного поля…

…Но в этот момент бронзовый академик Зубонос А.А. размашисто шагнул нам навстречу!

Ну, точнее, как «шагнул»… Позднее, прокрутив в мозгу картинку-воспоминание, я понял, что металл статуи размягчился от жара и поплыл под собственным весом. Правая ступня академика оторвалась от постамента, и, пока статуя заваливалась на нас, нога умудрилась качнуться маятником и… грохнуть об пол в двух метрах перед нами!

Повсюду, напомню, громоздились сугробы пены из пожарных мониторов нашего инженерного танка. Пена радужно пузырилась, шипела и расползалась. По вестибюлю, по лестнице в подвал, по подвалу…

И за секунду до того, как «оживший» Зубонос сунул нам, извините за невольный каламбур, под нос модель своего любимого детища, пена доползла до оголенного силового кабеля…

– Шшшшшш! – сказал кабель, который, представьте себе, благополучно находился под напряжением, несмотря на все местные катаклизмы!

Дальнейшее заняло буквально доли секунды.

Ток прошиб статую академика насквозь.