Эйлин познакомилась с Оливией несколько лет назад случайно и в совершенно неожиданном месте – в библиотеке. Обе искали в отделе рефератов какую-то информацию. Разговорились. Сначала шепотом, как принято в библиотеках, потом, выйдя на улицу и найдя столик в уютном уголке какого-то кафе, уже в полный голос. Эйлин не помнила, когда она так громко смеялась ни до, ни после той встречи с Оливией. Тремя часами позже девушки выходили из кафе абсолютными подругами. Уже на следующее утро Оливия ждала Эйлин у ворот ее дома, и они втроем (куда ж без Чипса) отправились в долгую прогулку вдоль моря.

Еще вчера Эйлин собиралась позвонить подруге, но отвлеклась на семейный ужин и обсуждение предстоящей свадьбы. И вот теперь ее разбудил мелодичный перезвон в телефоне, извещающий о новом СМС-сообщении.

Оливия верна себе. Ни «привет», ни «как дела?». На экране высвечиваются два слова «где и когда», даже знак вопроса не присутствует.

«У меня через час». Каков вопрос – таков и ответ.

Эйлин потянулась, еще раз посмотрела на экран телефона – 6:01. Отбросила одеяло и бодро направилась в сторону ванной комнаты.

Вместе с потоками воды приходит привычка анализировать свои ощущения. Этой практике ее учила женщина-психолог, которая работала с ней после смерти Анны, и теперь Эйлин с удовольствием отмечает, что ей действительно не терпится увидеться с подругой.

Стараясь не шуметь и не будить домочадцев, она залила воду в кофемашину, достала из пакета уже нарезанные ломти хлеба и отправила их в слоты тостера.

У входной двери слышится какое-то движение, и прежде, чем колотушка в виде кольца в пасти льва ударяет о медную подставку, Чипс уже радостно вертится с этой стороны двери, яростно виляя хвостом – учуял старую подружку.

– Выключи эту дрянь, – не здороваясь, Оливия кивает в сторону тостера. – С детства терпеть их не могу. Я еще помню те времена, когда они были единственной едой в доме моей матери. Тост с маслом на завтрак, тост с бобами в томате на ланч, тост с рыбными палочками на ужин. Фу, редкостная гадость. Я тут свежие круассаны принесла.

– И тебе, дорогая подруга, доброго утра.

– Ага.

С дымящимися чашками свежего кофе и круассанами в хлебной корзинке подруги вышли в утренний сад.

– Как же у тебя здесь красиво. – Оливия, раскинув руки, глубоко втянула в себя воздух.

– Да, пейзаж неплох, – согласилась Эйлин, – но давай о деле, – сказала она и снова ушла в дом. Вернулась с блокнотом, на ходу перебирая листки с записями.

– Итак… Как ты знаешь, я здесь не столько на каникулах, сколько по работе над дипломом. Я однозначно решила для себя, что хочу специализироваться на адвокатуре. А что такое работа адвоката? – Эйлин отхлебнула кофе и сама себе ответила: – Это поиск дыр и нестыковок в работе следствия и прокурора. Прокуроры чувствуют себя эдакими героями – они стоят на службе закона и охраняют общество, но зачастую так спешат выполнить свой долг, что допускают грубейшие ошибки или не замечают очевидных вещей.

– Подруга, – Оливия оборвала ее на полуслове и демонстративно оглянулась вокруг, как бы ища глазами что-то или кого-то, – ты видишь рядом со мной еще одиннадцать присяжных? Что ты выступаешь, как в суде? Давай по делу. Мы с тобой почти год не виделись, а ты мне лекцию тут читаешь.

– Извини. Размышления вслух. Просто мы об этом говорили с Дэнни накануне моего отъезда, вот и вспомнилось. Короче, пока я еще не «настоящий» адвокат, хочу попробовать себя там, где расследование зависло. Нераскрытые дела – это не просто загадка. Это ненаказанные преступники. Они здесь, они рядом с нами. Ходят, спят, едят, занимаются любовью, но пока они рядом, никто из нас не защищен. В современном обществе это недопустимо. Мы до сих пор не знаем, что случилось с Лиз Барлоу, и мне лично от этого очень неуютно живется в моем родном городе.