– Не угодно ли куклу, господа? Марионетку на память о Тал-Верраре?

Жан, немного помолчав, вздохнул:

– Нет уж, спасибо! Я и без марионеток Тал-Веррар запомню.

Приятели больше не разговаривали. Локк, с гудящей головой и ноющим сердцем, шел вслед за другом из Большого пассажа в Савролу, стремясь поскорее оказаться за высокими стенами и плотно запертыми дверями – хоть и ненадежной, но все-таки защитой.

В Вел-Вираццо Локк приехал двумя годами раньше, отчаянно желая смерти; Жан Таннен намеревался удовлетворить его желание.

Вел-Вираццо – порт в глубоководной гавани, в ста милях к юго-востоку от Тал-Веррара, среди высоких прибрежных скал материка в Медном море. Город с девятитысячным населением издавна платил дань веррарцам, а правил им наместник – ставленник архонта.

Из прибрежных вод на двести футов в высоту взметнулся стройный ряд стеклянных колонн – еще одна постройка, неведомо зачем созданная Древними на побережье, где повсюду встречаются заброшенные чудесные творения. На колоннах установили квадратные помосты со стороной в пятнадцать футов и устроили там маяки. К подножью колонн на лодках привозили арестантов, которым позволено работать смотрителями маяков, – они взбирались на помост по веревочным лестницам, подтягивали наверх съестные припасы и несколько недель в полном одиночестве присматривали за красными алхимическими фонарями размером с небольшую хижину. На маяках выживали не все, а те, кто все-таки спускался вниз, часто теряли рассудок.

За два года до судьбоносной игры в лихую карусель под красный свет прибрежных маяков Вел-Вираццо торжественно вошел огромный галеон. Вестовые на мачтах – то ли сочувственно, то ли насмешливо – замахали одиноким фигуркам на высоких помостах. Тяжелые тучи затянули солнце на горизонте, и угасающее сияние заката дрожало на волнах под светом первых звезд.

С берега дул теплый влажный ветер, с серых утесов по обе стороны старого портового города струились тонкие нити тумана. Пожелтевшие марсели были зарифлены – галеон ложился в дрейф в полумиле от берега. Из порта к кораблю вышла шлюпка начальницы порта; на носу шлюпки, в такт мерным взмахам весел гребцов, покачивались белые и зеленые фонари.

В тридцати ярдах от галеона начальница, встав у фонарей на носу, поднесла к губам рупор:

– Кто идет?

– «Золотая добыча», из Тал-Веррара, – ответили с кормы.

– Причаливать будете?

– Нет, только путников высадим.

В нижней кормовой каюте воняло потом и хворью; тяжелый дух еще больше усилил раздражение Жана Таннена, недавно вернувшегося с верхней палубы. Он швырнул Локку заштопанную синюю рубаху и скрестил руки на груди.

– Собирайся, приехали! – сказал он. – Наконец-то сойдем с этого проклятого корабля на твердую землю. Одевайся, шлюпка уже готова.

Локк, морщась, встряхнул рубаху. Он – чумазый, донельзя тощий, в одних панталонах – сидел на краю койки; ребра корабельными шпангоутами выпирали из-под бледной, землистой кожи; длинные сальные волосы липкими прядями обрамляли изможденное лицо, на впалых щеках топорщилась щетина.

Левое плечо пересекала сеть полузаживших багровых шрамов, на левом предплечье виднелась колотая рана, затянутая струпом, грязный лоскут перехватывал запястье, а левая ладонь и пальцы представляли собой сплошной кровоподтек. На груди, чуть выше сердца, под выцветшей повязкой скрывалась уродливая рана. За три недели морского путешествия распухшие от побоев скулы, губы и сломанный нос Локка несколько оправились, но все равно казалось, что совсем недавно он настойчиво пытался поцеловать взбрыкнувшего мула.