Листьев желтые груды, подстрочники и переводы.
2004
Когда-то в Грузии
Мне рассветная горлица пела,
И, пока заливались звонки,
Замечал я, как молодо тело,
Как горячие ноги легки.
Пробуждаясь под крики: “Мацони!”,
Понимал я, что все впереди,
И, покуда кряхтели засони,
Свежий ветер толкался в груди.
Новый день скрежетал тормозами,
Начинался в авто головном,
С виноградными длился возами…
И закатная зыбь Алазани
Неизбывным казалась вином.
2005
Тифлис
Лиане Татишвили
Почти два века русской власти —
Совсем не худшая пора,
Грузинок узкие запястья,
«Кинзмараули», «Хванчкара»
Кинжалы славные Геворга,
Сараджишвилевский коньяк,
Упорный гул труда и торга,
Туман хинкальных, бред зевак.
Но помнятся дурные вехи.
Ведь кто-то с ужасом смотрел,
Как на ночь запертых в Метехи
Возили утром на расстрел.
Кровавый пир коварных берий,
Чуть приглушенная молва,
А дальше – участь всех империй,
На шпалах первая трава.
В дыму гудят духанов своды,
Но, как с подносами кинто,
В глухой подвал умчались годы,
И все не так, и все не то.
Идет Кура, сметая снасти,
И только лермонтовский стих,
Оставшийся от прежней власти,
В просторном плеске не утих.
2005
«Строчками Галактиона…»[8]
Строчками Галактиона
Там объяснялись в любви,
А в глубине небосклона —
Звезды, огни, соловьи.
Где же все это, о боже,
Свет кахетинских костров,
Холод восторженной дрожи
От возникающих строф?
Эти стихи, разговоры,
И размышления вслух,
И восхищенные взоры
Девочек или старух.
И равнодушные к розам,
Ими дарившие дам,
Эти поэты с циррозом,
С грустной привычкой к пирам.
2006
Памяти Пастернака, Тихонова, Заболоцкого…
Без вас белеют горы Гурии,
Без вас бушуют на просторе,
Безумствуют багряной бурею
Леса осенние Гомбори.
Все это было неминуемо.
Где нескончаемые тосты
С бесчисленными поцелуями?
Воздвиглись тусклые блокпосты.
Во власти сумрака белесого
Тбилиси мой… Кому признаться,
Что сердце молнией прорезала
Ночная улица Дзнеладзе!
Что веют взлетами бывалыми
Твои высоты знойно-синие,
Где строятся над перевалами
Оборонительные линии.
2006
Бессюжетная новелла
Я ночевал в Тбилиси у флейтиста.
Случайное знакомство в первый день.
Я помню: было в комнате нечисто,
Прибраться же и незачем и лень.
Был грустен мой нечаянный товарищ,
Перебиравший прошлое в уме.
Уже немолод, нищ и многознающ,
Он русский изучил на Колыме.
А жизнь моя катилась пестрым комом,
Я был незрел, наивен и нелеп.
Но хорошо быть юным в незнакомом
Великом, странном городе судеб!
Мы завтракали сохлым хачапури
И об искусстве спорили, потом
Простились в свежем утреннем сумбуре.
Я позабыл его лицо и дом.
Напутствуемый жалобой дудуки,
Я, выйдя в переулок, полюбил
Все эти краски, запахи и звуки,
Все, что теперь пошло в размол, в распыл.
2008
Грузии
В твой чёрный день грустна Святая Нина,
И, как свеча в монастыре Ботбе,
Горит душа, сливаясь воедино
С твоей судьбой, и плачет о тебе.
Кровавый мир страстей и прегрешений
Всех запятнал, всё сумраком занёс.
Вот и тебя не уберёг твой гений,
Твой крест, повитый золотом волос.
И вновь мелькнёт дорога, убегая
В грядущее, окутанное мглой…
Люблю тебя, а ты уже другая,
Не разлюбить и не вернуть былой.
Но твой Сион, Гелати, Шио-Мгвиме,
Самтавро, Джвари и вершины гор
Останутся границами твоими,
Где не иссякнут натиск и отпор.
Всегда, всегда с тобой граничит небо,
За пеленой твоих веков и дней
Окружена Гергетская Самеба
Всей синевой и совестью твоей.
14 августа 2008
«Вдоль красных и светло-лиловых…»
Вдоль красных и светло-лиловых
Цветов исчерпанного лета,
Средь этих поколений новых,
Учившихся чему-то где-то;
Туда, где шьют, хинкали лепят
И, вопреки войне и дури, —
На этот гам и тёмный лепет,
На звук дудуки и пандури;
Туда, где во дворах зелёных
Замылились, забылись числа,