– Как ты оказался у меня дома? Я не видела тебя с балкона, – спросила Таня, имея в виду тот любопытный факт, что до ее дома на краю обрыва вела всего одна тропинка, вдоль моря по каменному склону горы, где ни росло ни то, что какое-нибудь одинокое дерево, а даже кустов не было. Разумеется, эту дорогу Таня полностью просматривала с балкона и всех посетителей видела задолго до их длительного восхождения. Лавр по известной тропинке, конечно же, не поднимался, он пришёл с другой стороны дома.

– Пошел короткой дорогой, через лес, – объяснил Лавр, – такой себе путь, однако. Знаю, ты любишь гулять ночью по склону в той стороне горы, может, там в темноте и красиво, звёздное небо всё такое, но дорога там отвратительная, много деревьев, кочек и колючих кустов. В темноте и разбиться можно.

Таня ничего не сказала и не расспрашивала о таком неудобном пути, по которому логично было бы тогда и не подниматься, раз он такой неудобный. Она не спрашивала причин не потому, что её устроил рассказ, а просто потому, что не хотела спрашивать, разговоры её утомили. Ей и этих смыслов было вполне достаточно. Лавр, возможно, понял это, а возможно, просто захотел поговорить и принялся рассказывать про несчастный лес, чай и красное здание и так заболтался, что совсем потерял время. Он вышел из её дома спустя час-полтора, а может, даже больше. Солнце теперь было на самом пике своего пекла, а горный склон прогрелся до огненной температуры. В воздухе стало совсем душно, но дел на вечер оставалось ещё слишком много. К делам Лавр пошёл длинной дорогой, через скалистую тропинку. Он помахал подруге на балконе, но она не ответила, а молча проводила его пристальным взглядом, как это у них было принято. Лавр, как всегда, подумал, что Тане необходимо социализироваться, и стал с этой мыслью в голове спускаться по крутой дороге прямо к морю. Упасть по пути на острые камни, задумавшись о своём, было довольно просто. Как просто было и высохнуть на душном солнце, что, собственно, и случилось, Лавр довольно сильно запарился. Он подумал, что хорошо было бы искупаться. Весенняя вода пока была прохладной и не разрешала плавать, но можно было ей освежиться. Лавр решил этим воспользоваться, скинуть ботинки, и пройтись босыми ногами по влажному песку. Он рассудил, что море прогреется не раньше, чем через недели две-три, когда кончится апрель и наступит лето. Пока же можно было только гулять по прохладному берегу.

Видимо, такие же мысли посещали не только Лавра. По прохладному берегу бродил еще один неизвестный, которого все друзья кратко называли – Ера, хотя его полное имя – Ерофей. Ера был подростком, ровесником Лавра и Тани, и такой же худой. Правда, Ера обожал худи, черные худи, которые даже летом не снимал и тем самым очень ловко скрывал свою спортивную форму. Мальчик хорошо разбирался в одежде, и его чрезвычайно удивляли люди, называющие худи толстовкой. Разница же всем была очевидна – это как сказать, что йогурт и творог одно и то же. Порой люди бывают такие забавные, впрочем, как и сам Ера. У него были пепельного цвета волосы, носки в белую полоску и белые в сеточку кроссовки. На шеи он носил какие-то цепочки или что-то похожее, миниатюрное. А вот руки у него были грубые, короткие, совсем не музыкальные или красочные от слова краска, какими пользуется художники. Нет, с его руками хорошо было бы идти в тяжелоатлеты, а не музыканты. Люди с такими руками обычно не интересуются искусством, они больше по спорту, компьютерам, деньгам и азартным играм. Так вот, этот азартный человек столкнулся с Лавром на берегу моря, внизу дороги к Таниному дому и спросил: