сигареты. Выкурили всю пачку. Помолчали. Скупо поматерились. И забыли происшедшее, как прекрасный, но заведомо несбыточный сон… Встречалась, правда, ещё индийская и египетская кислятина: «Мадрас», «Кэпстан», «Афамия», «Рамита», а также жуткий горлодёр – кубинский «Партагас» и «Лигерос». Ещё югославский «Ядран» и «Югославия». А кубинские сигары в блестящих алюминиевых футлярах, по 55 коп., лежали во всех магазинах, обычно в консервным отделе: ими красиво обкладывали трёхлитровые банки с зелёными помидорами. В это же время в продаже появился кубинский ром «Гавана Клаб» нескольких сортов, по 5-7 рублей (при стоимости водки «Русской» – 5 руб. 30 коп., «Столичной» – 5 руб. 50 коп.) Пили его чистым и удивляясь: какая гадость!

Спиртное до 18 лет, конечно же, продавать было запрещено. Иногда нам, школьникам, его действительно не продавали. Но это было исключением. Через два дома от школы № 47, в которой я учился, был винно-водочный отдел. Мы называли его «электротовары», и после уроков часто забегали туда купить «лампочек» на 10-12 или на 40 ватт. В 83-м году у мальчишек нашего 9 «Б» появилась традиция: убегать по четвергам с урока физкультуры (последнего) в пивную с народным названием «Свиное ухо», около табачной фабрики, сразу за железнодорожной веткой, на углу улиц Щорса и Ломоносова.

– На пивняк идем сегодня?..

– В «Ухо»? Да без базара, сегодня же четверг!

Улицы сходились под острым углом, пивная была треугольной формы – отсюда название. Три забора – за двумя разные улицы, за третьим – чей-то двор, то-то веселье тамошним хозяевам! У нас был своеобразный спорт: нужно было, ни разу не отбегая в кусты, выпить подряд шесть кружек пива, как «настоящие мужики». Удавалось не всем и не всегда. Завсегдатаи пивняка, «настоящие мужики», не видели ничего странного в нашем присутствии, и уж тем более не делали замечаний. Это нам льстило, мы сами себе казались взрослыми. Атмосферой этого колоритного заведения навеян мой первый литературный опыт – стихотворение «Пивняк "Свиное ухо"», написанное в разговорной манере, с изрядным количеством отборной матерщины. К сожалению или к счастью, оно не сохранилось, но первую строчку помню до сих пор: «Эй, парень, передай пустую тару!» Иногда нам не хватало денег, но 9 «Б» это не смущало – в «Свином ухе» раздатчик брал в залог наши школьные дневники и наливал кружку-другую в долг. Деньги, разумеется, всегда возвращали своевременно. Идти от школы до пивняка было далековато, зато шанс нарваться на учителей был мизерным. Так нам казалось, пока однажды в «Ухо» не зашла выпить пива Людмила – наш классный руководитель, 26-летняя вчерашняя выпускница педвуза, тоже та ещё деваха… Но это выяснилось позже. А тогда и мы, и она сделали вид, что не заметили друг друга, но с той поры нам приходилось самоутверждаться на детских площадках и в закутках среди гаражей, откуда нас, самоуверенных сопляков, из жителей ближайших дворов не гонял только ленивый.

Три четверти нашего класса (да и всей школы, района, города) жили в «частном секторе», где о телефонах и речи не было. Никто не знал слова «компьютер», только слышали что-то краем уха про ЭВМ. Телевизоры у большинства были чёрно-белые, магнитофоны (если были) катушечные. Кассетные магнитофоны – большой дефицит, как и кассеты. Старшеклассник с кассетником, гуляющий вечером по улице в компании друзей (чтобы магнитофон не отобрали) – примета времени. Кое-кто пытался паять «маги» сам, обычно получалась ерунда. Ещё собирали мопеды из разного хлама – его «добывали» на «Вторчермете», что был на улице Садовой, недалеко от школы. Оттуда же таскали магний, медные и стальные трубки, мастерили взрывпакеты и самопалы. Порох доставали просто: стояли часами у магазина «Охотник-рыболов» на углу улиц Шаумяна и Клары Цеткин (сегодня – Рашпилевская и Длинная, магазин тот давно закрыли, дома снесли и построили новое круглое здание Сенного рынка) и просили выходящих охотников «отсыпать немножко». За пару часов можно было набрать спичечный коробок, а то и два. Все прекрасно понимали, зачем нам порох, но относились к нашим просьбам снисходительно: мол, сами такими были…