Когда дверь захлопнулась, первым очнулся Сверчок:

– И давно это с ней?

– Она может спалить дом, – Яна.

– Может быть, скорую? – Лаура. – У нее кто-то есть вообще? – Она посмотрела на Д.

Он покачал головой:

– Сын в другом городе. – И добавил: – У нее ключи от моей квартиры…

На несколько секунд все замолкли.

– Что скажешь? – Д. перевел взгляд на Сашу, который был поражен больше всех.

– Рассказывайте, писатель, – примирительно сказала Яна.

Саша с сомнением посмотрел на нее.

– У меня по сюжету герой заселяется в квартиру утопленника, – начал он. – Там есть соседка, я ее с Любы списывал. Между ними завязывается роман, и Люба узнает, что герой не тот, за кого выдает себя. Чтобы избавиться от нее, он… – Саша кивнул на Д., – как бы случайно запирает девицу в подвале. В этом доме есть подземный ход в церковь. Ты не рассказывал? Там она и сходит с ума.

Д. промолчал. Он бросил взгляд на Лауру, но девушка слушала, рассеянно глядя в окно.

– Нет, – тихо ответил Д. и взял сигареты.

– Человек состоит из фантазий, – продолжал Саша, – просто они, может быть, не такие эффектные как в романах. Поэтому книжные образы часто заменяют читателю его собственные. И когда эти фантазии сталкиваются с реальностью, происходит цунами.

Он подлил себе вина.

– Так Люба читала вашу книгу? – спросила Яна.

– Не думаю.

– Тогда вы просто хороший психолог, – сказала она. – Уже тогда вы увидели в ней то, что случилось сейчас.

Саша не нашел что ответить.

Он услышал Лауру.

– Люба живой человек, – девушка говорила и краснела. – Ей плохо, а вы рассуждаете о ней как о персонаже. – Лаура встала. – Как…

– По-моему, ей хорошо, – хмыкнул Сверчок.

– Я могу сходить за ней, – предложил Карлуш, но ему никто не ответил. Гости снова разговорились о политике, а Лаура незаметно выскользнула из комнаты. Когда Д. вернулся с балкона, в квартире ее не было.

Саша Сухой проснулся от звука дождя, который шелестел наверху, словно ощупывая крышу. Первое, что пришло ему в голову, – было то, что он каким-то образом очутился на даче, где дождь шелестел точно так же. На последний этаж старого дома со стеклянной шахтой лифта они переехали накануне Нового года, и то, как звучит в этой квартире дождь, Саша не знал. В шуме воды, которая за ночь съела остатки снега, вчерашняя мысль выглядела безжалостной. Он поздравлял с наступающими и принимал поздравления, отвечал на письма, собирал и отправлял семейство на дачу, искал подарки жене и сыну, записывался на радио и даже проводил год в гостях у приятеля-драматурга – но пришло последнее утро года, и он понял, что напрасно потратил время. Никакой “Красной планеты” не будет.

Сырой воздух ворвался в окно. С холодной маской этого воздуха на лице Саша вышел из комнаты. И новая квартира, где еще пахло краской, и собственная, неожиданно выцветшая и грузная фигура в зеркале выглядели чужими. Он рассчитывал, что “Красная планета” будет его лучшей книгой, а теперь и письменный стол, подаренный женой, и окно, через которое струился ровный матовый свет, стали ненужными. Саша злился на себя, но еще больше он злился на Вадим Вадимыча, случайного ночного собеседника, с которым он познакомился год назад в Кёльне. В разговорах с этим странным типом ему и пришла идея “Красной планеты”.

– Доброе утро, сегодня эфир, ждем вас как обычно, – тараторила девушка.

– Да, конечно, – он переложил трубку к другому уху.

– Без четверти, – продолжала она, – я вам отправила напоминание.

Саша полистал странички.

– Послушайте… – начал он, но трубка уже отключилась. Саша читал на радио готовые вещи, но перед Новым годом, поддавшись на уговоры ведущей, пообещал “что-нибудь новенькое”. Они смонтировали анонс “Красной планеты” и теперь баритон, каким озвучивают хронику преступлений, рекламировал главы того, чего не было. Можно было отменить эфир, сославшись – на что? “Расскажу какую-нибудь историю, – решил Саша. – Да вот хотя бы про Вадим Вадимыча. Да, точно”.