Проснулся Вышеня от того, что его кто-то грубо пнул под ребра. Он подскочил как ошпаренный и хотел схватиться за меч, но вместо него оказалось пустое место.

Пещера полнилась народом, разбойным с виду. При виде ошеломленного лица юноши все дружно заржали.

– А птенчик-то с норовом, – вполголоса сказал разбойник, заросший черной бородищей по глаза. – Чай, богатенький. Одежонка справная. Интересно, што там у него в мошне?

– Убери руки, Ворон, – вдруг раздался хорошо знакомый Вышене голос Истомы. – А то как бы чего не вышло, – голос доносился из дальнего конца пещеры, терявшегося в темноте.

– Кто там такой храбрый? – с деланным спокойствием спросил разбойник, судя по всему, атаман шайки, но острый кадык на его длинной шее начал бегать вверх-вниз.

Подручные Ворона, поначалу несколько опешившие, схватились за оружие. Оно было у них очень разношерстным. У одного – большой тевтонский меч, совершенно бесполезный в тесноте пещеры с ее низким потолком, у второго – рогатина, у третьего – дубина, окованная железом, у четвертого сулица – метательное копье, а у остальных – ножи, топоры и кистени. У некоторых имелись и луки, но они, за отсутствием налучий, висели не у пояса, а за спиной.

– Это я, Ворон, – ответил Истома и показался на освещенном месте, готовый в любой момент спрятаться в глубокой нише.

Разбойники подбросили в затухающий костер несколько сухих веток, языки пламени поднялись высоко, и теперь пещера предстала перед глазами собравшихся во всей своей дикой красе. Порода, в которой образовалось естественное углубление, изобиловала включениями слюды, и ее крохотные пластинки заиграли-засияли, будто драгоценные камни. Разноцветные зайчики запрыгали по человеческим лицам в безумном хороводе, подчиняясь игре повелителя огня, древнего бога русичей Сварога.

– Истома?! – удивился Ворон. – Ты што здесь делаешь?

– То же самое и я хочу спросить у тебя, – дерзко ответил холоп Остафия Дворянинца. Истома стоял с луком в руках, и его стрела метила точно в сердце атамана разбойников. А уж стрелял он, как говорится, дай бог каждому; Вышеня это точно знал.

Видимо, и Ворону было известно это мастерство Истомы, потому что он осторожно сказал:

– Ты это… лук-то опусти. А то, неровен час, не удержишь тетиву…

– Всяко может случиться, – невозмутимо подтвердил Истома. – Скажи своим людишкам, абы вышли из пещеры. Надыть поговорить…

Разбойники негодующе зашумели.

– Цыц! – рявкнул на них Ворон. – Пошли все прочь!

Ворча, словно голодные псы, у которых отняли кость с мясом, разбойники удалились. Они хорошо знали буйный нрав своего предводителя, а потому даже не подумали ему перечить – себе может выйти дороже.

– Ну? – требовательно сказал Ворон.

– Меч парню отдай, – молвил ему в ответ Истома, все так же держа атамана разбойников на прицеле.

– Вона лежит… – буркнул Ворон, и Вышеня с быстротой куницы вооружился.

– А вот теперя мы и погутарим… – Истома опустил лук, подошел к Ворону и прошептал ему на ухо несколько слов.

Мрачное лицо атамана разбойников разгладилось, он заулыбался, что еле угадывалось из-за буйной поросли, и сказал:

– Так енто же другое дело… Значитца, ты сын тысяцкого Остафия Дворянинца? – спросил он у Вышени.

«Зачем сказал?!» – мысленно вознегодовал Вышеня, бросив злой взгляд на Истому. Но тот лишь ободряюще опустил веки; мол, так надо.

– Да, сын, – сухо ответил Вышеня.

– Надо же… – Ворон покачал головой. – Мы с твоим батюшкой – ого-го… – но тут же, спохватившись, умолк, и его странное и многозначительное «ого-го» осталось недоговоренным, – Однако, – продолжил он, – нам бы тоже надо схорониться в пещерке. Отдохнуть, откушать дичины… Не возражаешь? – спросил он Истому.