Показываю на выстроившиеся рядком рюмки, и Даника берет одну. Какой я сегодня щедрый, только бред какой-то несу.

– Буду их арестовывать и звать злодеями. А Бетти не буду. Бетти она и есть Бетти. Обычно я ее зову «тетя Бетти», но неважно.

– Я не совсем уверен, – Сэм поворачивается к своей девушке, – но, по-моему, наш пьяный друг пытается сказать, что к нему подкатывали агенты ФБР.

– Даже секретные документы мне дали, – поддакиваю я радостно.

– Да уж, везет тебе, – сокрушается Даника.

Мы сидим в старом подвале и пьем, а потом я отключаюсь прямо на диване перед телевизором. Последнее, что помню – Сэм и Даника целуются на полу. Надо бы сходить на кухню, выпить воды, но я не хочу им мешать, поэтому просто тихо закрываю глаза и зажмуриваюсь, сильно-сильно.

Я открываю глаза. Друзья свернулись клубком на коврике под шерстяным пледом. Плетусь на кухню, сую голову под кран и жадно пью холодную воду прямо из-под крана.

На улице темно. Дождь, кажется, закончился. На лужайке перед домом на раскладном стуле сидит дедушка с бутылкой пива и смотрит на ветхий сарай. Я все еще немного навеселе.

Громко хлопнув дверью, я выхожу на грязный задний дворик, но он даже ухом не ведет.

– Привет, – я неуклюже раскладываю еще один стул.

– Что-то ты больно потрепанный, – дедушка достает из кармана трубку и набивает ее табаком. – Присядь, а то свалишься.

Я послушно сажусь, и стул подо мной жалобно скрипит.

– Ты с каких пор куришь трубку?

– А я и не курю, – старик чиркает спичкой и затягивается. – Много лет назад бросил, после рождения Шандры.

– Ну да.

– Мы с твоей бабушкой никак не могли завести ребенка. У Мэри все время случались выкидыши, она очень переживала, береглась, с постели не вставала, когда думала, что беременна. Доктора твердили, что все дело в резус-факторе, а я винил свою магию, магию смерти. Боялся, что не могу зачать здорового ребенка из-за отдачи. Может, это и ерунда, но как только я бросил убивать людей при помощи проклятий, родилась твоя мама.

– Я думал, такую работу не бросают.

– Да, уйти мне Захаровы, конечно, бы не позволили. Но как и чем убивать – я решал сам, – дед выдыхает облако сладковатого дыма. – Ведь я был настоящим профессионалом.

– Понятно.

Трудно представить деда опасным убийцей, хотя он у меня на глазах прикончил Антона. Приходится время от времени напоминать себе, что он работал на Захаровых, еще когда могущественный Лилин папаша под стол пешком ходил.

– Магический дар открывает перед тобой разные возможности, дает выбор, – продолжает дедушка. – Только чаще всего возможности эти не очень хорошие.

Он отхлебывает пива.

Не очень хорошие возможности. Интересно, они-то меня в будущем и ожидают? В настоящем все именно так и есть.

– Возможно, если бы я действовал иначе, твой брат был бы сейчас жив. Мы с Мэри безбожно баловали твою мать, но я не сумел ее уберечь, хоть и должен был. Она ведь так и не стала официально членом преступного клана, и мы думали, что у внуков будет шанс начать новую жизнь. Но ведь я сам приглашал вас сюда на лето, хотел повидаться.

– Мы тоже всегда по тебе скучали, – язык у меня немного заплетается.

Как нестерпимо хочется вернуться в детство. Когда папа был жив. Когда мы бегали под поливалкой у деда на лужайке.

– Знаю, – он хлопает меня по плечу. – Но я и вас троих не уберег. Да, можно привести лошадь к водопою, но нельзя заставить ее пить. Так я думал.

– Ты бы не смог нас уберечь, – качаю я головой. – Мы такими уродились. Как и любой мастер. Ты бы просто не смог.

– Филип погиб в двадцать три года, а я все еще жив. Это неправильно.

Не знаю, что тут ответить. Если бы мне пришлось выбирать между ним и Филипом, я бы не колебался. Точно бы выбрал его. Но деду вряд ли понравятся такие слова, поэтому я отхлебываю у него немного пива, и мы вместе молча любуемся на темную лужайку и медленно гаснущие звезды.