Смирившись с неизбежным, он буркнул про себя: «Ладно, схожу в баню завтра». После чего прошел на кухню и приступил к приготовлению обеда. Обед у него состоял из одного, но густого блюда, которое жена Барсукова называла «сад-огород». Готовился «сад-огород» просто. В кастрюлю слоями укладывались нашинкованные овощи: морковь, капуста-кольраби, картошка, корень сельдерея, стручки спаржевой фасоли, бобы, помидоры, лук. Сверху клался кусок предварительно обжаренного мяса, и все это тушилось до морковной готовности. Поспевшее к употреблению варево выкладывалось горкой на тарелку, поливалось сметаной, обильно посыпалось зеленью и затем уплеталось с большим удовольствием.

В разгар шинковки капусты раздался стук в наружную дверь. Барсуков высунулся в сени и крикнул:

– Толкай сильнее! Не заперто!

В дверь бухнули и на пороге обозначились два мужика с рюкзаками за плечами. Они уже не оборонялись от водяных потоков, потому что были, несмотря на легкие плащики, мокрыми до самого, самого. Лица их посинели от холода.

Старший из мужиков прохрипел:

– Хозяин, пусти погреться.

– Заходите. И все снимайте прочь. Прямо здесь, в сенях.

Мужики стащили с себя липкие одежды, оставшись в мокрых трикотажных кальсонах.

– Снимайте и кальсоны.

– А, женщин в доме нет? – деликатно осведомился один из гостей.

– Нет. Я один.

Несколько минут спустя неожиданные гости, одетые в старые барсуковские шмотки, сидели за столом и с наслаждением прихлебывали из больших кружек горячущий чай.

– Откуда вы, мужики? – поинтересовался хозяин.

– С Хмелевич.

Хмелевичи были дальней деревушкой, за Пашой-рекой.

– Чего вас сюда-то потянуло. Под Хмелевичами же леса еще те!

– Леса-то большие, да черники в них нет.

– А чего плащей не захватили?

– Думали дождя не будет.

– А-а-а! Так вы с ночевкой?

– Ага – как-то неуверено протянул старший из гостей.

Барсуков растопил в комнате плиту и развесил над ней отжатую одежду ягодников. Он обратил внимание на их фирменное из плотного черного трикотажа бельё, которое по своему качеству резко отличалось от убогой верхней одежды, обычной для сельских ягодников. Затем он прошел на кухню и стал чистить картошку. Он хотел побыстрее накормить озябших людей чем-нибудь горяченьким. Картошку так просто чистить было скучно, поэтому он вернулся в комнату и включил проигрыватель.

Резко, тревожно вскрикнули фанфары, зарокотали литавры и барабаны. В камарской избе скорбно и величественно зазвучала Пятая симфония Малера.

В сороковых годах СССР широко и уверенно вышел на мировую арену. Но вышел каким-то непричесанным, с революционными замашками.

Чтобы придать своей державе более респектабельный вид, товарищ Сталин пошел на ряд косметических актов. Наркоматы были переименованы в министерства, народные комиссары стали министрами. Были одеты в форму шахтеры, железнодорожники, студенты, школьники. Помимо того, что детей засупонили в форму, их еще разделили по половому признаку и развели по мужским и женским средним школам (как бы гимназиям). По всей стране пооткрывали некие подобия кадетских корпусов: суворовские и нахимовские училища.

Преобразились и командиры Красной Армии. Они превратились в офицеров. К оторопи граждан, воспитанных в ненависть к золотопогонникам, бывшие комбаты, комбриги, комдивы расшиперились блестящими погонами.

Но, как известно, форма слабо влияет на содержание. Например, поручики голицыны, надев в заграницах шоферские кепе и краги, все равно, остались поручиками. А незамысловатые выдвиженцы от станка и плуга и в престижной униформе не могли, как говориться, ни ступить, ни молвить.