И позже. в детдоме Лешка Мешок не сторонился девочек, а, наоборот, активно с ними взаимодействовал. Особенно летом на даче. Там он иногда назначал какой-нибудь симпатичной детдомовке тайное свидание. Рандеву обычно происходило в полночь на речном обрыве у замшелой каменной скамьи. После несвязных слов, осторожного пожатья рук Лешка нежно касался своими губами трепетных девочкиных уст. Через некоторое время юные полуночники, ошеломленные необычной встречей, расходились по своим палатам, унося на всю жизнь видение зыбкой лунной ночи и острое чувство таинственности и тревоги.

Но вот стукнуло пятнадцать и как отрезало. Лешка cтал дико застенчив. В девчачьем обществе он терялся. Говорил невпопад. Не знал куда деть руки. А когда влюбился в Киру, то вообще причислил девочек к благородным, исключительным созданиям.

Дальше – больше. Так, в период своей ленинградской юности, Лешка под воздействием русских классиков, комсомольской морали, уроков литературы вообразил, что девушкам абсолютно наплевать на парней, что они терпят их исключительно из необходимости продления рода человеческого. Женщина – это нежное, тонкое творение с поэтической душой. Половой акт для неё является грубым, скотским действом, оскорбляющим все её существо. Склонить женщину к совокуплению (вне рамок супружества) можно лишь с помощью либо обмана, либо принуждения, либо прельстив её большими деньгами и дорогими подношениями.

Вот такой странный бзик поразил впечатлительную душу молодого Лешки. И хотя бытие не совпадало с Лешкиным сознанием, а картинки из жизни заводской молодежи являли совсем иные пейзажи, Лешка был тверд в своем заблуждение. Не разубедил его даже профессор Войцеховский, книжку которого под названием «Женщина» он купил в букинистическом магазине на Литейном.

Профессор утверждал, что сильное половое желание вызревает у мужчины уже на третий день после недавнего общения с женщиной. У женщины же такое чувство может возникать до трех раз в течение суток. Вот такая, значит, поэтика!

Как известно, опыт – лучший лекарь от разных химер. Если даже Фому-неверующего проняли реальные, материальные проявления, то, что уж говорить о Лешке.

Возвратясь в Ленинград после рижских «гастролей», Лешка не отступил от своего намерения получить среднее образование. Вечерами он стал исправно ходить в ШРМ—35, которая размещалась на Большом в здании бывшей гимназии, где в свое время учился Александр Блок. Этот исторический факт очень вдохновлял юного работягу.

Перед экзаменом по химии Юлька Нелидова, одноклассница Лешки, попросила его помочь разобраться в некоторых химических вопросах. Юлька была красивой, видной девушкой. Её за какие-то девчачьи грешки перевели из женской средней школы (наверное, чтобы отрицательно не влияла на «порядочных» девушек) в вечернюю школу рабочей молодежи, Лешка с удовольствием отозвался на девичью просьбу.

Нелидова не случайно выбрала Лешку своим репетитором. Заводской паренек ей нравился. Она уже притерпелась к тому, что многие парни при знакомстве с ней стандартно интересовались, а не родственница ли она смолянке Нелидовой, изображенной на известной картине. На это Юлька с достоинствам отвечала, что её родители потомственные текстильщики и к графьям никакого отношения не имеют.

К удивлению дочери потомственных текстильщиков, Лешка, в отличии от прочих, ни разу не спросил красивую одноклассницу о возможном её родстве с кокетливой девушкой, талантливо запечатленной на холсте художником Левицким. И это Юльку тронуло. «Конечно, юный пролетарий явно не завсегдатай Русского музея, – подумала она. – Откуда ему знать о Левицком или, тем более, об Екатерине Нелидовой. Но если бы он и знал, то наверняка не полез бы с пошлыми вопросами». Не ведала Юлька, что Лешкино безразличие к её родословной базировалось как раз на его очень хорошем знании данного предмета. Это знание он приобрел еще в детстве при посещение кружка рисования при Петроградском доме пионера и школьника. Из ярких рассказов руководителя кружка о русских художниках, в том числе и о Левицком, о картинах этих художников, в памяти Лешки осело, что Екатерина Нелидова по происхождению не была аристократкой. Её отец, бедный артиллерийский поручик, поместил малолетнюю Катеньку в только что основанный Смольный институт благородных девиц. Вскоре после выпуска она стала фавориткой Павла 1. Детей у неё не было.