Секретарь вернул собрание к вопросу лесозаготовок. Председатель начал объяснять, что за каждый рабочий день в лесу, а потом в поле им будут записывать трудодни. А в конце года по этим трудодням каждый получит деньги и урожай. Чем больше работаешь, тем больше получаешь – проще и справедливее правила не придумать. Это вызвало множество вопросов: сколько денег и зерна за один трудодень? А если год будет неурожайный? Если только урожай считается, то что насчет мяса?

Председателя до глубины души поражала такая мелочность. Это как если создавать первый в истории поезд и беспокоиться не о том, как правильно все рассчитать и какое великое будущее это открывает, а спорить о заработке с одного билета.

Но крестьяне, уже не раз проходившие через продразверстки и хлебозаготовки, знали, что могут остаться без денег, зерна и скотины. И веры, что в колхозах будет иначе, не было ни у кого.

Собрание продолжалось до глубокой ночи. Вернувшись домой и убедившись, что дети спят, мать с отцом продолжали бесконечный разговор. Наутро они должны были первый раз отправиться на работы в лес. Дети будут с прабабкой. Уже засыпая, мать вдруг опять продолжила:

– Вот мы отдали и корову, и свиней. А он говорит, что мы получим урожай и деньги только в конце года. Так а что делать до этого? На одной корове и десятке кур жить?

– Все, хватит этой болтовни, сил уже нет. Все равно бы их забрали, ты разве не видишь.

После собрания председатель и секретарь вернулись в совет, где их ждали двое уполномоченных. Председатель сразу понял, что есть новости, и новости тревожные.

– Пришло сообщение, что за месяц по району достигли 20% коллективизации. Нам дают неделю, чтобы было 80. Не сделаешь – сам знаешь. Так что заканчиваем эти разговоры-уговоры и переходим к решительным шагам. Мы пока вас ждали, поделили все дома между нами. Рано утром придет подмога из соседнего села. Завтра будем делать обходы, переходя к мерам воздействия.

Секретарь деловито сказал:

– Давайте посчитаем, это сколько домов получается до 80?

– Какие 80? Наша цель – 100%. Мы должны сломить любое сомнение или уклонение. Как колхозы смогут работать, если мы тут принимаем половинчатые решения? Нам в районе как было сказано? «Последние остатки капитализма и отсталости надо вымести вон». Ты сам, что ли, начал колебаться?

– Нет, конечно, цель ясна.

– Завтра с самого раннего утра начинаем. А сейчас пора поспать пару часов.

Первые колхозники еще до рассвета отправились в сторону леса. Те, кто в колхоз не вступили, наблюдали за уходящими соседями, считая, что сделали правильный выбор. Они еще не знали, что правильного выбора не было. Как и выбора вообще.

Проснувшись, Зинка увидела, что ни матери, ни отца нет дома и во дворе. В таких случаях Зинка тащила младшего брата к бабушке, а сама неслась к кому-то из ребят. Бабушка ее накормила, еле удержав, укутала в какие-то платки, перекрестила и наконец отпустила во двор. Первым делом Зинка побежала к Дуньке. Ее как раз доила Нюрка. Зинка потопталась рядом, стесняясь разговаривать, и поплелась дальше к дому Кольки. День был тихий, лениво-пасмурный, то и дело срывался снежок маленькой крупой.

Неспешно идя по улице вниз, она услышала шум и заторопилась скорее, сгорая от любопытства.

Пройдя несколько домов, она увидела, что вся семья Степновых стоит на улице. Тетя Лена, в одном платье и с растрепанными волосами, плачет громко и истошно, дети кто во что горазд: кто тихо плачет, кто вовсю ревет. Петя, еще один Зинкин друг, стоит насупившись, опустив глаза в снег. Ему было лет шесть, щупленький, тоненький, с торчащими в разные стороны рыжими волосами. Он был самым робким из всех ребят и почему-то считался трусом. И Зинка с удивлением заметила, что он совсем не плачет.