Закончив разговор, он уставился на своего заместителя так, словно видел его впервые.

– Да что случилось-то? – не выдержал тот.

– Эту сумасшедшую задержала в коттедже полиция, – сказал Вадим. – Она обнаружила там труп.

– Что?! – заместитель просто потерял дар речи.

– Насколько я понял, она находится в шоковом состоянии. Смогла внятно проговорить только название фирмы. Я поеду туда прямо сейчас.

– Зачем вам ехать туда на ночь глядя?! – запротестовал заместитель. – Это небезопасно! Ночью-то! Да и не должны вы заниматься такими делами!

– Насколько я помню, у этой сумасшедшей, как ты ее называешь, нет родственников. Да и в город она приехала недавно. Так что вытаскивать ее тоже придется мне.

– Ну, знаете… Не думал, что вы такой! – Заместитель снова пожал плечами, но на этот раз жест почему-то оставил Вадима равнодушным.

– А знаешь, мне это даже нравится, – с неожиданным энтузиазмом сказал Вадим. – Хоть какое-то разнообразие. Это даже интересно!

– Только вот что она делала в этом коттедже за городом так поздно вечером? – c подозрением сказал заместитель.

– Может, поехала свои ошибки исправлять, – усмехнулся Вадим. – В любом случае я узнаю об этом совсем скоро!

Уже было совсем темно, когда он свернул на дорогу за поселком. Впереди были видны яркие мигалки полицейских машин. Вадим остановился рядом с ними и протянул ближайшему патрульному свои документы. Его проводили внутрь.

Дом был не достроен. В самой большой комнате – согласно проекту первого этажа, это должна была быть гостиная – толпилось много людей. Он даже не разглядел в первый момент Джин. Она скорчилась на каком-то табурете и сидела неподвижно, спрятав дрожащие ладони между колен. Справа и слева нее возвышались два рослых мужчины. Один из них был в полицейской форме, второй в штатском. Тот, что в штатском, что-то говорил Джин. Она молча слушала, понурив голову, с каким-то странно непроницаемым выражением лица, как будто находилась вовсе не здесь.

Все это Вадим увидел потом. А вот первое, на что упал его взгляд, когда он протиснулся сквозь толпу, был ярко-красный с белым цветок посреди огромной пустой комнаты. И только потом, сделав несколько шагов вперед (его никто не остановил), Вадим понял, что это труп ребенка – труп маленькой девочки лет шести-семи в ярко-красном летнем платьице в белый горошек.

Девочка лежала на животе, неестественно раскинув ноги. Лица ее было не видно. Были хорошо видны только две косички до плеч с пышными белоснежными бантами. От этой картины возникало ощущение какого-то нечеловеческого ужаса и вселенского одиночества.

Маленькая, словно переломленная фигурка казалась такой одинокой, такой потерянной в этом пространстве недостроенного дома, похожего теперь (Вадим вдруг отчетливо осознал это) на огромный саркофаг.

Но похолодел он совсем не от этой картины. Липкий ужас, от которого путаются мысли и леденеет, замирает кровь, он испытал по совершенно другой причине.

Все, что было в этой комнате, как две капли воды напоминало рисунок, который он только что видел на планшетке в своем офисе – рисунок на рабочем столе Джин.

Громкий, пронзительный, нестерпимый звук проходил сквозь стену, и Джин, проснувшись, ударилась локтем и села в кровати, потирая ушибленное место. Ей казалось, что звук идет со всех сторон. Странное наваждение, особенно глубокой ночью.

Джин включила мобильник – гладкая сенсорная поверхность показывала половину третьего – точнее, 02.32.

И в который раз ее накрыла лавина звука, настырного, как зубная боль. Звук начался, как писк придавленной мыши, и быстро набирал обороты. Обороты нарастали, как повороты ключа. Писк мыши переходил в вой, а вой – в вибрацию на высоких частотах, которая завершалась диким ревом самого разнесчастного пациента в кресле у самого безжалостного стоматолога…