– Нет, я не Алёшенька, – отозвался странный мужчина и резким движением левой руки, подхватив двумя пальцами сигарету, вынул изо рта. Он также энергично качнул ее в пальцах вверх-вниз, слегка разворачивая, отчего стало видно, что это на самом деле не сигарета, а папироса, удивившая Зою своим длинным мундштуком, плотно сдавленным на самом кончике. Человек вновь качнул в пальцах папиросу и тем самым стряхнул с нее горящие искорки, которые просыпавшись вниз, образовали полосу света, озарив не только его одежду, но и обувь. Потому стало видно, что обут он в черные сапоги на высокой серебристой подошве. Таким же темным, точнее даже иссиня-черным, было пальто мужчины. Узкое, облегающее по талии, с узкими удлиненными рукавами, скрывающими до пальцев кисти рук. В том пальто передняя часть смотрелась значительно короче задней, узкой и длинной, и, не располагала какими-либо признаками швейной фурнитуры (пуговицами или замком), впрочем, имея широкий капюшон, спущенный на спину. За счет ширины капюшона, напоминающего небольшие неплотно сложенные крылья, и самого пальто в стиле стимпанк, мужчина еще больше походил на вампира из популярных кинолент. И тем самым мгновенно вызвал животный страх в Зое, вплоть до болезненного спазма желудка и столь частого биения сердца, которое спровоцировало не только слабость в ногах, но и затуманивание зрения.

Между тем, просыпавшиеся из папиросы горящие искорки, упав прямо под ноги человека невероятным образом не погасли, а точно маленьких осветительных приборов, укрепленных прямо в земле, продолжили наполнять пространство приглушенным светом, подсвечивая и саму его фигуру снизу.

– Мы знакомы? – неуверенно спросила Зоя, едва шевельнув внутри рта языком, оказавшимся неповоротливо-тугим, понимая, что такими же ватно-онемевшими ногами вряд ли сможет свершить шаг, чтобы отступить назад от этого вышедшего пусть не из потустороннего, но однозначно нездешнего мира человека.

– Возможно, – незамедлительно отозвался мужчина, сказав это все тем же баритональным тембром, хотя и прозвучавшим легко, лирично, непременно, желающим успокоить женщину или только вывести ее на разговор.

Зоя глубоко вздохнула, стараясь взять себя в руки и начать мыслить трезво, да к собственному ужасу уловила сладковато-влажный запах разложения. Он был малоуловимым, точно далеким, однако определенно принадлежал умершему живому созданию, человеку ли, животному ли, и явно исходил от этого странного мужчины. Женщине даже показалось, что стоит ей сейчас взглянуть прямо в лицо ему, как она сможет увидеть кости его лицевого черепа, не только верхнюю челюсть, но и отвисающую нижнюю, и даже носовую кость без признаков кожи, мышц, нервов. Эта догадка теперь вызвала внезапный приступ жара, будто окативший Зою с головы до пяток, вновь ускорив и без того частое сердцебиение, кажется, колыхнувшего на груди поверхность черной с водоотталкивающей пропиткой ее куртки.

Впрочем, желая справиться с тем состоянием, женщина отвела взгляд от лица странного человека, уставившись на его, все еще покачивающуюся в пальцах папиросу, к удивлению не тухнущую, а продолжающую легонечко искрить и тлеть, да также негромко, напряженно-дрогнувшим голосом, произнесла:

– Я вас не знаю, позвольте пройти.

– Да, я тебя и не держу, – отозвался мужчина, и, отправив в рот папиросу, слегка придавил край ее мундштука зубами. Да тотчас дохнул в лицо женщины потоком серого горького дыма, не только колыхнувшегося вниз, к световым каплям на земле, но и во все другие стороны, обрисовывая, таким образом, сумрачность правящую кругом и лишь оттеняющую их фигуры. Зоя резко вскинула руку вверх и прикрыла нос ладонью, еще и потому как горечь дыма сейчас смешавшись с запахом гниющего мяса, вызвала приступ тошноты.