– Чертов Дениэл Кентмор! – Выплюнула она. – Дай мне мой телефон!

– Нет, – отрезал супруг и погасил экран с фотографией.

Он спрятал аппарат у изголовья и намеренно беспечно раскинулся на шезлонге, хотя внутри его разума началась бурная деятельность мыслей, которую американский турист не ощущал с того момента, как высадился на этот остров. Супруга в два счета активировала в нем охранника своих и чужих границ, сама того не желая.

– Оливер, сейчас же верни мне мой мобильный телефон!

– Нет, – отказал он ей повторно. – Это прекрасный повод познакомить ее с Нилом и тетушкой Фелицией.

От близких имен она вздрогнула и осунулась. Губы расслабились, а глаза стали наполняться влагой.

– Я не готова, – прошептала она.

– Алекса имеет право знать. Мы съездим одни, ни о чем не беспокойся.

Расстроенная, она поднялась с лежака и направилась в бунгало, и впервые ему не захотелось последовать за ней. Проводив любимую взглядом, он достал телефон и написал дочери сообщение: «Хорошо отдохнуть вам, дорогая!», после чего завис отрешенным взглядом на синем горизонте.

Напряженное общение между матерью и дочерью не давало покоя его разуму. Если бы кто-то рассказал Оливеру историю о том, как одна очень красивая женщина вдруг внезапно превращается в злобную мегеру, он бы не поверил, но тут картинка развернулась на его глазах. Очень не хотелось бы вернуться в Сан-Франциско и начать заново войну под названием «он не пара нашей дочери». Как минимум это глупо, потому что они сами отпустили детей в совместное путешествие, выйти из которого Алексе девственницей будет весьма проблематично. А как максимум – опасно, ведь это могло не только снова разбить их лагерь надвое, но и – сердца его любимым девушкам.

Собрав волю в кулак, Оливер поднялся с шезлонга и побрел по песку, соображая, что же делать дальше. Несомненно, Мелани требуется помощь, но какого характера? Выбить из нее Офелию не получится, потому что невозможно заставить человека отказаться от части себя. Закрывать глаза на домашние ссоры он больше не планировал, теперь это было недопустимо для него. Оставалось одно.

Тяжело вздохнув, он потопал назад к их домику.

Супруга сидела возле окна на плетеном диванчике, уставившись на буйную зелень за стеклом. Тощие ручки обхватили колени, глаза наполнились слезами, а разум ее болтался где-то между реальностью и вымыслом.

– Мелани, давай попробуем поговорить об этом, – начал он, присев к супруге.

Она плавно перевела на него взгляд и хлопнула пару раз мокрыми ресницами.

– О чем?

– О том, что ты чувствовала, когда твоя мама запрещала тебе видеться со мной.

Она замерла, уставившись в его глаза. Круглые, испуганные зеленые блюдца, наполненные болью и влагой, поблескивали в утреннем свете бунгало, солнце до которого еще не добралось, но вот-вот уже собиралось, едва проводит пару на завтрак. Оливер представил местное угощение, и воображаемый кусок застрял у него в горле. То, что он задумал, могло сломать жену, но виделось ему гораздо более важным, чем питание тела.

– Я ощущала себя недостаточно хорошей для нее, – сдалась Мелани и, прикрыв глаза, выпустила две обильные дорожки слез. – Мне казалось, что я патологически не могу нравиться хорошему человеку, что никогда в ее глазах не стану достойной тебя, так и останусь второсортным сырьем, на которую обратили внимание из жалости.

– Ты хочешь таких чувств для своей дочери? – Задал он вопрос, на который не требовалось ответа.

– Нет, – все же прозвучал он шепотом.

– Что бы ты хотела услышать от мамы тогда, Мелани? Чем бы она могла наладить твое добродушное отношение к миру?