Я вижу бар, в котором мы надрались с Сидом, вижу тусклый свет в переходе, пропахшего мочой бродягу. А дальше… дальше только его труп.

***

Ночь была безлунная, и улицы освещал лишь яркий свет фонарей. Будучи уже опьяневшими после нескольких коктейлей в баре, мы с Сидом зашли в подземный переход, освещённый лишь тусклыми лампами. Из-за угла вышел пьяный бродяга и, пошатываясь, направился в нашу сторону. На нём была грязная потрёпанная куртка, на голову, несмотря на тёплую погоду, была натянута шапка, а всё лицо покрывали шрамы и незажившие ссадины. Даже за несколько метров мы почувствовали вонь, исходящую от него. Когда мы подошли ближе, рука бродяги легла на плечо Сида.

– Брат, – сказал он хриплым прокуренным голосом, – мелочи не будет?

Сиджи тут же резко стряхнул с себя грязную ладонь.

– Пошёл отсюда! – он слегка толкнул бездомного в грудь. – Отброс!

Тот пошатнулся, но устоял на ногах.

Я лишь наблюдал за этой сценой, медленно попивая виски из бутылки. Но был уверен – если начнётся драка, я тут же вступлюсь за Сида. Кто знает, что эти бомжи носят в карманах курток? Ножи? Кастеты? Незнакомец после тычка выпрямился и зло посмотрел на нас.

– Ты! – крикнул он, тыча пальцем в лицо Сиджи. – Подонок! Ты подонок!

Он был словно собака, которая только и могла, что лаять.

– Подонок! – не унимался он, брызжа слюной.

Сиджи лишь как-то не по-доброму усмехнулся. А после схватил бездомного за палец и выкрутил его.

– Повтори, что ты сказал, ублюдок! – произнёс Сиджи. В его глазах горел яростный огонь, каждое слово он буквально выплёвывал в лицо бродяге.

Бомж закричал, обнажив свои грязные зубы. Несмотря на то, что этот козёл переступил черту, оно того не стоило. Я дёрнул Сиджи за рукав.

– Пусти его. Пойдём.

Сид повернулся и просверлил меня взглядом. На его лице была самодовольная улыбка.

– Ни хера!

И в следующую секунду я услышал как хрустнул палец этого бродяги.

А дальше началось то, чего я больше всего боялся. Очередной приступ. Силуэты бродяги и Сиджи смешались в один и начали переливаться множеством цветов. Белые стены перехода окрасились в чёрный, а пол ушёл у меня из-под ног. Голову пронзила острая боль, тело перестало слушаться. Перед глазами была лишь хаотичная пляска разноцветных пятен.

Через пару минут мир вернулся в прежнее состояние. Стены вновь стали белыми, боль прошла, и я чувствовал себя намного лучше. Но стоило приступу отступить, как возникла ещё более пугающая картина. Бродяга лежал на земле. Я сел на корточки и посмотрел на него. Вся его одежда была в крови, которая медленно растекалась по полу. На его лице не осталось живого места. Один глаз заплыл кровью, второго не было видно, нос был вдавлен внутрь, а его немногочисленные зубы были выбиты. На шее виднелась зияющая рана. Рядом валялись осколки бутылки, которую я только что держал. Меня начало мутить. Еле сдерживая позывы, я посмотрел на свои руки. Они были измазаны кровью. Откуда… откуда она на них?

– Сиджи… – несмело позвал я друга, глядя на тело, которое ещё стонало. Бродяга теперь был не человеком, а безжизненным куском мяса.

Неужели во время моего приступа Сиджи умудрился искалечить человека? Но откуда на моих ладонях кровь? Нет. Я выбрасывал дурные мысли из головы. Это не моя работа. Этого не может быть. Мои размышления прервал появившийся откуда-то из-за спины Сиджи.

– Да-а… чувак, не ожидал от тебя такого, – и, посмотрев на бродягу, почесал затылок.

– Что? Зачем ты это сделал, Сид? – спросил я, чувствуя, что ноги перестают слушаться.

– Я? Чел, не кати бочку. Ты совсем в говнину? Это твоих рук дело.