Забирали домой жен с детьми в один день и чтобы не ехать в переполненном вагоне трамвая, шли пешком через Поповку да самого дома. Михаил нес на руках первенца сына, а Гриня дочь. Женщины шли рядом, то и дело, поправляя одеяльца малышей, и щупали сухость пеленок. Мужчины шли молча, а женщины перебрасывались фразами о том, кто и как выдержал первые роды. Михаил нес сына, и ему еще не верилось, что у него в руках маленький человечек, новая жизнь, которую дал он. Внезапно появилось отеческое чувство к этому комочку жизни, трепетное и нежное, дающее неземное ощущение и понимание – ты отец! Вместе с этим рождалось и другое чувство – ответственность за судьбу ребенка и готовность отдать свою жизнь, ради него. Мужчины долго шли молча, прежде чем Гриня заговорил первым.

– Теперь крестины будем отмечать вместе, – заявил он, – давайте и кумовьями будем?

– Мы согласны! – в три голоса поддержали его идею Михаил, Марфуша и Катя.

– Но крестить детей не будем, – продолжил Михаил, – иначе на работе засмеют….

– Нет, Мишенька, Лёню надо окрестить! – категорически заявила Марфуша, – ну и что, если посмеются? Бог он все равно есть, чтобы не говорили сегодня…. Я верю, что Всевышний сейчас слышит наш разговор.

Гриня с Катей промолчали по этому поводу, Михаил не стал возражать, он относился к религии, как большевики, считая себя атеистом, и сам иногда смеялся с верующих. Он прочитал несколько книг Циолковского и понимал, о чем писал ученый, поэтому представить, что Бог сидит на небесах не мог, это смешило его. Марфуша верила в Бога, только в церковь не ходила, как многие старушки, живущие на их улице. Но споров с мужем не вела, считая это богохульством и бесполезностью. Не верит муж – это его выбор!

…Начались дни семейных забот об уходе за новорождённым Леней, и Михаил старался во всем помогать жене. Он не гнушался стиркой пеленок, приготовлением пищи выполнял все, о чем попросит Марфуша. Мальчик оказался на удивление спокойным, и молодая мама души не чаяла в первенце. Она часами любовалась им, когда малыш накормленный грудью засыпал на руках. Часто ходила к Кате, когда Михаил был на работе или та приходила к Марфуше. В отличие от Лёни, маленькая Света, так назвали девочку родители, была капризулей и громко плакала, если ее пеленка становилась мокрой.

Вместо Желтобрюхова на шахту прислали нового главного инженера Калистратова. Это был небольшого роста мужчина с лысеющей головой, лет сорока возрастом. До этого он работал на шахте «Пролетарская диктатура» десятником проходчиков. В 1932 году по «призывному набору ВКП (б)» поступил на вечернее отделение Шахтинского горного техникума и окончил его с отличием. Здание этого учебного заведения построили по улице Шевченко напротив поликлиники окружной больницы имени Ленина.

В 1929-м при Донском политехническом институте распоряжением Наркома тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе были введены курсы, рассчитанные на обучение 120 человек за три месяца. Горный техникум начинал свою работу на базе этих курсов, но в конце 1930 года в связи с отсутствием учебной и удаленностью производственной базы был переведен в город Шахты. В 1931 году, обладая собственной материальной базой, был открыт уже в статусе средне-технического учебного заведения.

Калистратов был мужиком напористым и требовательным, даже имея многолетний опыт работы, ему трудно было противостоять в споре, он имел хорошую школу рядового проходчика. На первом же наряде с участием Калистратова, это поняли все, и его авторитет был признан без сомнений. А вот когда он, заведующий Андропа и парторг Цыплаков, в начале сентября торжественно проинформировали горняков шахты о фантастическом рекорде забойщика Алексея Стаханова, подняли на смех.