Во-первых, сцена, которую он наблюдал через витрину пекарни, действительно была. Он ее не придумал. Мы с Максимом сидели в кафе, пили кофе, разговаривали, и он держал меня за руку. Это были факты. Другое дело, что интерпретировать их можно было совершенно по-разному. Или так, как было на самом деле, или так, как представил себе Герман.

Во-вторых, даже в моей раскладке у этой сцены было двойное дно. Да, из этого окопа все выглядело абсолютно невинно. Но… если не лукавить, мне ведь и правда не нужна была справка. Могла ведь так Максиму и сказать. Но я просто хотела его увидеть. Когда услышала его голос, обрадовалась так, что аж руки задрожали. Прихорашивалась, неслась к метро, едва не теряя босоножки. А как скисла потом, когда услышала, что он звонит своей Зое-Зае. Неплохо для невесты, у которой свадьба через две недели!

В общем, эти два момента не позволили мне в полной мере почувствовать себя несправедливо оклеветанной девой в белых одеждах, с укоризной взирающей с костра на инквизитора. Как будто немножко ворона нагадила на белую рубашку.

Я бросила на стол снимок и файл.

- Не вижу нужды оправдываться. Но чисто для сведения. Это справка для медэкспертизы после ДТП. И упражнения для реабилитации. Он позвонил и сказал, что я могу подъехать в академию и забрать. Или подойти к метро, потому что ему по пути. В пекарню зашли, потому что он там тоже покупает хлеб. Для жены. И чтобы можно было снимок посмотреть. И руку. Как срослась. Не на улице. Все.

Герман посмотрел на меня как на жужелицу.

- Ты меня за идиота держишь? – поинтересовался он скептически. – Какая нафиг экспертиза? Прекрасно знаешь, что до этого дело не дойдет, поэтому никакая справка никому не нужна. Так что не вешай мне лапшу на уши.

Он встал, подошел к окну, посмотрел во двор. Снова повернулся ко мне.

- Ладно, допустим. Давай повернем ситуацию иначе. У меня ведь тоже было сотрясение. Представь, что ты видишь меня в кафе с женщиной, которая заглядывает мне в глаза и хватает за руки. А я тебе говорю: это невролог из поликлиники. Она шла мимо и позвонила, чтобы узнать, как я себя чувствую. И мы зашли в кафе, чтобы она смогла проверить рефлексы. Ну не на улице же. А заодно кофейку попить, о жизни потрындеть. Что бы ты на это сказала?

- Знаешь, Герман, в чем разница между нами? – спросила я, изо всех сил стараясь держать себя в руках. – Да, я бы удивилась, если б такое увидела. И вопрос задала бы, что за фигня происходит. Вот только я тебе, скорее всего, поверила бы. Знаешь почему? Потому что хотела бы поверить. Каждый видит то, что хочет увидеть.

- Ты, Нина, совсем охренела? – возмутился он. - Что ты несешь-то? По-твоему, я специально что-то выискиваю, чтобы поймать тебя на горячем? Потому что хочу этого?

- Видимо, да. Вот только не знаю, зачем.

- Нормальная такая позиция, - расхохотался он. – Это не я б…дь, это ты все выдумываешь. Знаешь анекдот? Муж пришел домой и застал жену за минетом с любовником. Ну вот, говорит жена, сейчас опять начнутся всякие упреки и подозрения. Наверно, и с тобой так. Даже когда под мужиком застукаю, все равно скажешь, что это я сволочь, потому что тебе не верю и в чем-то подозреваю.

Как будто внутри щелкнуло что-то. Еще после первых его фраз у меня появилось ощущение, словно искупалась в деревенском сортире. Но это уже было слишком. Копилось, копилось… Ядерная бомба – это, по большому счету, два безобидных куска урана или плутония, которые, соединяясь, дают критическую массу.

- Так, - сказала я спокойно, даже почти весело, - собирай свои манатки и проваливай. Хватит с меня.