Так, давайте по порядку. Вон в странной плетеной корзине (или как назвать данное сооружение, сильно похожее на детскую колыбель?) сидит Инермис, которого не взяли за птичкой, и он разобиделся насмерть, как ребенок.

Сейчас этот переломанный олеандр обиженным не выглядит. У него в руках широкий нож, каким обычно на лету снимают головы мелким летающим кровососам с южной границы. И этим ножом он… а что, собственно, он делает? Странные растительные ленты распускает на еще более странные и узкие? Но это не самое интересное.

Склон горы почему-то дымится. На пожар не похоже, но и на обычный костер тоже. Огня не видно, только дым идет прямо из земли.

По всей долине реки понатыканы некие сооружения. Так. Похоже на палатки из шелка, какие мы ставили на привале, но это не они. То есть шелк-то тот же самый. А вот на что он натянут – непонятно. На что-то высокое и круглое, как шатер. Как оно держится?

– Ух ты, – цокнул за левым плечом Эйкон, и я повернул голову, пытаясь понять, куда он смотрит.

Ага, вот на что натянут шелк. Это опять демонов бамбук! Везде демонов бамбук! Просто расщепленный на желоба, доски, ленты, веревочки. Изогнутый, переплетенный в самых разных сочетаниях.

Вон навтыкали по кругу полоски, причем так, чтобы эти зеленые, но довольно широкие части ствола торчали по направлению от центра врозь, собрали макушки в пучок, изгибая упругие полосы, переплели. И натягивают кривовато сшитые шелка сверху.

Ладно, а там что? Кажется, строят навес. В том направлении суетится больше всего слуг, и слышно, как визжит пила Седрика.

Мельница шлепает лопастями по воде, на вертеле опять что-то жарится. Довольно большое, кстати, но без усов – значит, не сом. Возле костра сидит Рябина с Ландышем на руках.

Вон там среди еще не спиленного бамбука мелькает платье Магнолии. Леди Ириссэ…

Где леди Ириссэ и, главное, Ортика?! Почему я их не вижу?!

– Рябина, где твоя хозяйка? – пошел я по самому простому пути.

– С маменькой вон в ту палатку ушла, – дернула головой воительница, не отрываясь от своего занятия: одной рукой она тыкала вилкой в странного зверя на вертеле, а другой подбрасывала и ловила верещащего от восторга Ландыша в расхристанных пеленках. – О, вы вернулись, вашество. Я и не заметила.

– Прелестно, – прошептал я, глядя на беззаботную атмосферу, царящую вокруг. Беззаботно-бамбуковую.

– Господин Инермис расставил караульных, – словно отвечая на мои мысли, пояснила Рябина. – Мое дежурство начнется примерно… через час. Если у меня, конечно, заберут это маленькое чудовище. – И она с улыбкой маньячки наклонилась и сделала «пр-р-р» губами в голое пузо Ландыша, буквально взвизгнувшего от хохота.

– Грамотно расставил, – подошел Верат и указал мне сначала на утес над бамбуковой рощей, где маячила чья-то голова, потом на дерево в другом конце долины – там в ветвях тоже кто-то сидел.

– Ну и в роще девушек охраняют, – заметил Эйкон. – Там Люпин с копьем. Хотя он, мне кажется, больше заинтересован в каких-то поросятах. Один из них, кстати, жарится на вертеле.

– Это поросячья мама, – поправила его Рябина. – Ее дети разбежались. Люпин хочет одного поймать и выдрессировать.

Я не выдержал и тяжело вздохнул. Похоже, девушки с детьми вполне справлялись и без нас. С одной стороны, как-то даже обидно, с другой… разве лучше, если бы они сидели тут голодные, холодные и ныли в три ручья, требуя внимания, уважения и плюшек?

Ладно. Надо все же пойти и самому убедиться, что с Ортикой все в порядке. В какой палатке она там? А!

Чего я не ожидал, так это громкого визга и лохани с водой, которую выплеснули прямо мне в лицо, когда откинул полог. А я, между прочим, нарочно громко шел и даже покашлял, прежде чем приблизиться!