Крапива едва успела порадоваться, что добралась незамеченной, когда её окликнули звонким голосом.

- Крапива! Эй, что прячешься?! Крапива! - Подруга бросилась к ней прямо через смородину, с треском ломая кусты. – Ох, где это ты так?!

Ласса сызмальства была не то до одури честной, не то такой же глупой. Вот и нынче девка заголосила так, что проще было сразу все Тяпенки созвать полюбоваться. Крапива приложила палец к губам, тихо, дескать.

- Что? – во весь голос удивилась подруга. – Где одёжу попортила, спрашиваю! Али обидел кто?! Али… с молодцем миловалась?

Нет уж. Эту, пока не расскажешь, не угомонишь. Травознайка потянула Лассу за рукав и с нею вместе схоронилась в пышных зарослях. Осмотрела с ног до головы и велела:

- Платок дай – срам прикрыть.

Подруга не пожадничала. Тут уж вся в мать: Свея тоже наперво о деревне заботилась, опосля уже о себе. И никто не мог попрекнуть, что Матка нажила своё добро обманом.

- Случилось-то что?

Крапива завернулась в платок заместо рубахи. Издали вроде ничего…

- Пошла за травами, да попался сорняк приставучий, - процедила она сквозь зубы.

- Это что же за сорняк такой, что всю одёжу тебе попортил?

Ласса подняла с земли лоскуток, прежде бывший вышитым рукавом, и подала подруге. Подала осторожно, чтоб не коснуться пальцев. В Тяпенках-то Крапивин недуг ни для кого не секрет. Крапива вздохнула и села. Обняла колени и с трудом подавила всхлип.

- Только никому!

- Никому! – пообещала Ласса.

- Даже мамке! Мамке – особенно!

Маткина дочь закусила русую косу от волнения.

- А ежели спросит?

Крапива равнодушно пожала плечами.

- Тогда не расскажу.

Только многолетняя привычка удержала Лассу и не позволила вцепиться подруге в плечо.

- Никому! – побожилась она и положила на язык щепоть земли в доказательство.

- Княжич ваш… Я в поле была, он мимо ехал с дружиной. Ну и… загорелось ему…

Ласса ахнула.

- И он тебя?!..

Улыбалась Крапива неумело, и улыбка её обыкновенно больше пугала. Так случилось и в этот раз.

- Куда ему.

Ласса побледнела.

- Ты – его?!

- Сам виноват.

- Крапивушка, милая, да ты что?! Как так-то?! – Ласса вскочила, и пришлось дёрнуть её понёву вниз, чтоб девка не помчалась к мамке немедля.

- Ты побожилась! – напомнила Крапива.

- Матушка всё одно прознает! Как так-то… Мы же его… и мёдом, и пирогом мясным…

- И тобой, - напомнила Крапива.

Ей всеобщее желание Тяпенских угодить княжичу было что кость в горле. Накормить, напоить, девку под него подложить… Да не какую-нибудь, а вот эту вот дурёху, что супротив мамкиного слова нипочём не пойдёт. Ишь, королевич нашёлся! Оттого травознайка на пир не явилась, хоть и звали. Она шляхов, что каждую осень приезжали за данью, тоже не любила. Но те хотя бы девок против воли не трогали – не по ихним правилам такое. А Срединники, как приезжали, после себя оставляли девиц с красными от слёз глазами. И все ведь опосля к Крапиве на поклон шли – просить вар, чтобы не случилось чего.

- Так то княжич! – удивилась подруга. – Как его не угостить?

- Вот я и угостила.

Ласса от досады изжевала всю косу: вроде и матушке надобно доложить, и подруге обещала. Красивая девка. Добрая. С малых лет такая была. Иные дети к Крапиве и близко не подходили, Ласса одна не боялась с хворобной дружбу водить. Потому Крапива и печалилась, видя, как Матка Свея пристраивает любимицу повыгоднее. Не спросив, чего дочь хочет, не узнав, кто сердце тревожит. Да Ласса и сама не решилась бы матери перечить. О сердечных делах только подруге поведать можно, да и то вполголоса. Куда ей Крапивину беду понять!

- Пойду я. – Травознайка потуже завязала платок, чтоб не свалился. – Пока не увидел ещё кто. Донесут же. Ты чего приходила-то?