– Цыц, – сказал Дейн. Стронулся и набрал скорость. – Если б не этот мелкий орехогрыз, я бы тебя не нашел. Он пролез в машину Госса.

Они вырулили на свет, добрались до улицы, где были шоперы и гуляющие у ночных кафе и пассажей. Билли казалось, он расплачется при виде людей. Он как будто вынырнул из-под толщи воды, будто наконец-то попал в настоящую ночь. Дейн передал ему салфетку:

– Рот вытри.

– Леон…

– Вытри кровь. Нам не надо, чтобы нас тормознули.

– Надо остановиться, надо обратиться в полицию… – «Правда? – подумал Билли одновременно с тем, как это сказал. – Ты уже не в том мире, чтобы вызывать полицию».

– Нет, – сказал Дейн, словно услышал этот монолог. – Просто нет. – «Ты же и так это понимаешь, да?» – Мы просто будем ехать. Вытри рот. Я нас вытащу.

Билли смотрел на квартал Лондона, который узнавал не больше, чем какой-нибудь Триполи.

– Ну, это же просто охренеть замечательно, да? Просто охренеть изумительно. – Бэрон метался по квартире Билли. Качал головой, глядя на стены, сплетал и расплетал руки. – Ровно так, как мы и задумывали. Просто чудненько.

Он топотал мимо команды, снимавшей отпечатки. Коллингсвуд стояла к ним спиной, но туда, где она стояла, изучая дверной проем Билли, доносились порывы их презрения.

Она не читала мысли. Насколько она знала, никто не читал: в каждой отдельно взятой голове они рассыпаются на слишком много перехлестных и встречных потоков, и слова, частично составляющие некоторые из потоков, противоречат и сбивают. Но раздражение такой силы все же транслировалось, и Коллингсвуд – как и большинство людей, у которых была такая фишка, – автоматически переводила его в текст, хоть и знала, что получается отсебятина.

кем этот мудель ся возомнил

нах этих шибздиков пусть работают настоящие копы

а с какого хера сучка курит

Она повернулась и заговорила с тем, кто мыслил последний обрывок:

– С такого, что вам сказали не мешать нам делать все, что захочется, да? – сказала она и смотрела, как кровь отливает от его лица. Она переступила через разбросанные книги и последовала за Бэроном. Взяла почту со стола.

– Ну? – сказал Бэрон. – Есть мысли?

Коллингсвуд пропустила вопрос мимо ушей – сосредоточилась на следах всего биллинского. Коснулась пальцем косяка, где пятна внимания Билли читались, как сообщения, которые приходится разбирать на разбитом экране телефона.

эт что она такое тут сделала эта девушка

нельзя войти

она ничего я б не прочь

– Что ухмыляешься? – спросил Бэрон. – Что-то есть?

– Ничего, босс, – сказала она. – Знаешь что? Нет. Не вдупляю. Моя штука все еще работала, когда я приехала, понимаешь? Потому мне и пришлось тебя впускать. Без приглашения никак не войти, а ты видел Билли-боя: после того, что мы рассказали, он ссал впускать тех, кого не знал.

– И что случилось? Не погулять же он вышел, ну?

– Да уж нет. – Она пожала плечами, глядя на следы борьбы. – Кто-то его забрал.

– Тот, кто не мог войти.

Она кивнула.

– Тот, кто не входил, – сказала она.

Из спальни, где он изучал вещи Билли, появился Варди. Присоединился к ним на кухне.

– Это еще не все, – сказала Коллингсвуд. Описала фигуру руками, нарубила воздух. – Сегодня случилось что-то крупное. Крупное, как когда стырили кракена. Не знаю что, но там что-то бродит.

Бэрон медленно кивнул.

– Проф, – сказал он. – Может, у тебя есть какие-нибудь светлые мысли? Не желаешь ли пересмотреть свое мнение о маловероятности нападений со стороны твоих тевтанутых?

– Нет, – кратко ответил Варди. Сложил руки. – Не желаю. Не желаешь пересмотреть свой тон? Не могу сказать, что тут случилось или кто, что и с кем сделал, но, раз уж спрашиваешь,